Матерый

Их было двое. Один сидел в "Мерседесе", непринужденно выставив ноги наружу. В темной глубине салона уютно перемигивались какие-то огоньки, а магнитофонные колонки хрипло оповещали округу о том, что, "мы с тобой опять сегодня, Нинка, будем пить шампанское вино. Ты, моя блондинка, сияешь, как картинка. Нинка, я люблю тебя давно".

Никакой блондинки рядом не наблюдалось. Только ноги торчали из "Мерседеса". Второй сторож - бритый под Котовского тип - сидел к Громову спиной. Поставленный на ребро ящик весь перекосился под весом его бочкообразного туловища, затянутого в черную маечку. Перед ним полыхал небольшой веселый костерок. Бритоголовый казался полностью поглощенным его созерцанием и не собирался прерывать свою медитацию. Пришлось подать голос еще раз, перекрикивая несмолкаемую "Нинку-Нинку":

- Фью! Мужики!

Блатная лирика неожиданно смолкла, и из автомобильного салона донеслась неприязненная проза:

- Мужики в поле пашут. Собирают урожай.

- А бабы сидят, дожидаются? - осведомился Громов пока вполне нейтральным тоном.

Огнепоклонник лениво обернулся к нему и посоветовал:

- Ты бы хилял своей дорогой, говорун, пока я тебе твой длинный язык не обкорнал.

С этими словами он демонстративно поднес к губам явно не столовый нож с насаженным на него шматом мяса и отправил угощение в рот.

Только теперь, втянув ноздрями свежий вечерний воздух, Громов понял, что пахнет жареным. В ушах прозвучал вздрагивающий детский голосок: "...сказал, что ест собак..." Глаза отыскали неподалеку от костра комок окровавленной белой шерсти.

- В обход давай, в обход, - махнул ножом парень, истолковав застывшую позу незнакомца как признак растерянного смятения. - Тебе повезло.

Считай, что я тебя не видел.

"Да что ты можешь видеть своими щелочками?" - недобро усмехнулся про себя Громов, а сам скучно осведомился:

- Граница, выходит, на замке?

- Тебе же русским языком сказано, бестолочь, - вмешался меломан из авто. - Или тебе по голове настучать, чтобы лучше дошло?

- Русским языком? - Громов неспешно направился к "Мерседесу". - Откуда же ты, знаток великого и могучего, выискался? Из какой такой бывшей союзной республики?

Он уловил в его речи тот же легкий акцент, что и у его напарника.

- Значит, все-таки не доходит, - донеслось из автомобиля зловещее уточнение.

- Не доходит, - сокрушенно признался Громов. - Непонятливый я.

Он остановился прямо у ног, покоящихся на земле, и тогда из автомобильного нутра высунулась объемистая бритая башка, прочно сидящая на раскормленном теле. Это был точный дубликат собакоеда.

И ему не было никакой необходимости презрительно щурить глаза - узкие от природы.

- "Пятьсот шестидесятый"? - спросил Громов, делая вид, что любуется "Мерседесом".

Парень неохотно разлепил губы:

- Тебя колышет? Вали отсюда.

- Но я на машине, а она там, за забором. - Серые зрачки Громова превратились в две крохотные сверкающие точки. - Отопрешь ворота? Или придется таранить?

- А тачку не жалко? Пф-ф! - Смешок, сопроводивший эту фразу, походил на звук прохудившейся шины.

- Нет, - покачал головой Громов. - Тачку мне не жалко. Она ведь не моя, степей калмыцких друг!

Он изо всех сил пнул массивную дверцу "Мерседеса", дробя кости ног, высунутых наружу.

- Уй-юй!!!

- Больно?

Громов заботливо приоткрыл дверцу, коротко улыбнулся и повторил маневр, задействовав на этот раз весь вес своего тела.

- Юй-уй!!! - вот и вся надрывная песенка.

После этого следовало бы выволочь голосистого парня за волосы, но из-за отсутствия таковых пришлось воспользоваться его ушами. Они опасно хрустнули, хотя испытание выдержали с честью.

- Полежи пока, - порекомендовал Громов, небрежно швырнув противника на землю.

Потом он взглянул на пока еще не поврежденный дубликат узкоглазого, но тот, совершенно оцепеневший, сидел на прежнем месте с широко разинутым ртом, перед которым торчал нож с наколотым куском мяса.

Можно было без помех занимать освободившееся сиденье за рулем "Мерседесам. Мотор завелся с полоборота. Резко газанув, Громов ткнул лощеное автомобильное рыло в ржавые ворота. С петель они не слетели, но цепь лопнула, освобождая створки. Пока они с радостным визгом разъезжались в разные стороны, изображая запоздалое гостеприимство, Громов дал задний ход, метя кормой в подбегающего собакоеда, и не промахнулся. Не выпустив из руки нож, тот обрушился на багажник и кубарем полетел назад.

Разнеся в щепы свой хилый ящик, он упал спиной в костер и гортанно закричал. Взметнувшиеся вверх искры сделали картину особенно яркой и запоминающейся.

"Мерседес" затормозил. Но когда не пожелавший угомониться огнепоклонник вскочил на ноги, весь из себя шипящий и негодующий, Громов уже поджидал его.