Материнский инстинкт

Аккуратно пошевелилась, справедливо опасаясь, что ночные "приключения" даром не прошли — даже самое осторожное движение отдавалось во всем теле страшной болью. Собравшись с духом и сцепив для надежности зубы, я всё-таки смогла сползти с кровати. Перед глазами заплясали кровавые чертики, и я зажмурилась на мгновение, чтобы их унять.

С опаской сделала один шаг, другой, расставив в стороны руки — для баланса. И вот так, шаг за шагом, всхлипывая от боли, я кое-как дошагала до кухни. Наверное, это было самое сложное путешествие в моей жизни, самое изматывающее и болезненное.

Конечной точкой моего путешествия была кухня. Открыв кран, долго смотрела, как вода с шумом стекает в раковину. Вид льющейся из крана воды не успокаивал, а наоборот — только будоражил, как будто напоминая, как текла кровь из ран на теле. Меня трясло, руки дрожали. Я не понимала, как жить дальше, если даже вид стекающей из крана воды причиняет столько душевной боли? Одна мысль пронзила насквозь, лишив на секунду способности дышать: мои ученики-мальчики! Как мне теперь общаться с ними и их отцами? Но я отогнала эту глупость от себя, словно надоедливую муху — мои ребята, которых я беззаветно любила, не заслужили моего страха.

Все эти безрадостные мысли толпились в моем сознании, били наотмашь, рвали остатки моего самоконтроля на части.

Глядя на текущую шумную воду, я вспомнила, как пришла домой – сил хватило только на то, чтобы посмотреть на часы. Час ночи. Даже не обработав ран и не умывшись, упала на кровать и тут же заснула. А во сне без малейшего перерыва пережила все то же самое. Как будто мое сознание решило поиздеваться надо мною, заставляя снова окунуться во весь этот ужас с головой.

Я посмотрела на часы и поняла, что проспала всего несколько часов. На стене висело зеркало (раньше я очень любила зеркала), но сейчас смотреть в него я боялась. Боялась увидеть там не свое привычное весьма симпатичное отражение, а кого-то мне совсем незнакомого. Я боялась увидеть жалкую, избитую женщину, уничтоженную и раздавленную, с потухшими навсегда глазами. Но, вдохнув полные легкие воздуха, как перед опасным прыжком, я всё-таки отважилась посмотреть себе в лицо. Правде в лицо.

От увиденного я чуть не разрыдалась — нос распух и увеличился, как минимум, в два раза. Оба глаза заплыли, кровь запеклась. Зубы, к счастью, целы, но губы оставляли желать лучшего. Щека свезена и глядя на весь тот кошмар, во что превратилось мое лицо, у меня оставалось одно желание – отмотать время назад и не допустить всего этого. Но это было невозможно, и за чью-то отвратительную похоть мне придется теперь расплачиваться всю жизнь. Осторожно ощупав больные места, я с облегчением вздохнула — переломов, по всей видимости, не было, а ушибы скоро пройдут.

Отойдя с тяжелым вздохом от зеркала, я открыла шкафчик в поисках хоть чего-нибудь, что поможет унять дикую боль, разрывающую мое тело изнутри. После долгих поисков единственным, что я нашла, была мазь от ушибов, валяющаяся там с позапрошлого лета, когда я по неосторожности упала и сильно повредила колено. Аннотация обещала, что синяки исчезнут после применения мази чуть ли не волшебным образом и в самые кратчайшие сроки. Хмыкнув, я положила мазь на стол и открыла холодильник, где нашла бутылку водки, непонятно как там оказавшуюся. Вскрыла, отпила совсем чуть-чуть прямо из горла – искать стопки не было ни сил, ни желания. Обжигающая жидкость потекла по телу, разгоняя кровь и даруя иллюзорный покой. Подумала и выпила ещё чуть больше. В итоге, очень скоро от бутылки осталась лишь половина.

Водка помогла на время забыться — она подарила странную эйфорию и высушила ненадолго слезы.

На столе я обнаружила забытую приятельницей пачку сигарет. Немного подумав, достала одну и закурила. Иногда я баловалась табаком в компании приятельниц, но никогда не злоупотребляла, но что мне было терять, когда жизнь и так рухнула? Должна ли я была беспокоиться о своем здоровье? Наверное, только зачем?

Села на стул и закурила. Руки перестали трястись – то ли алкоголь помог, то ли удалось самой немного успокоиться. Мысль о самоубийстве всплывала поверх всех остальных, манила меня, выпячивая перед мысленным взором все прелести забытья. Я всерьез обдумывала варианты отхода в иной мир, выпуская дым в потолок и заполняя душевную пустоту алкоголем.

Одна сигарета сменялась другой, и вот уже в пачке практически ничего не осталось. От дыма в комнате невозможно было дышать, но я будто впала в какое-то вегетативное состояние, ничего вокруг не замечая. Сидела, уставившись в одну точку, и ничего не понимала. Из меня как будто вышел весь дух, вся воля к жизни – в тот момент больше всего я походила на пустую оболочку, сдувшийся воздушный шар.

Я не знала, как мне жить дальше. Одно я понимала четко: так как раньше больше уже никогда не будет. Я не понимала, как смогу выйти на улицу. Казалось, уже весь город знает о том, что со мной произошло. Я выпила ещё водки. Желудок обожгло, но на душе стало немного легче.