«Я прошу Ваше высокопревосходительство вмешаться в мою пользу перед французским правительством. Третий военный суд приговорил меня к смерти, и все это только одна сплошная ужасная, трагическая ошибка».
Следующие слова она подчеркнула жирной чертой, так что они сильно выделяются на фоне остального письма.
«
К этому времени все было неправильно интерпретировано, и естественные процессы сильно преувеличены.
Я просила о пересмотре дела и подала кассационную жалобу. Но так как в этом случае придется признать юридические ошибки, я не надеюсь, что справедливость по отношению ко мне будет восстановлена.
Потому остается только просьба к президенту республики о помиловании. Так как я на самом деле вовсе не занималась во Франции никаким шпионажем, ужасно, что я не могу себя защитить.
Ревность – месть – есть так много вещей, которые могут произойти в жизни такой женщины, как я, если известно, что она находится в таком тяжелом положении.
Меня знают в Гааге. Мои связи хорошо известны графу ван Лимбург-Стирюму. Он может дать Вашему высокопревосходительству любую справку обо мне, если Вы того пожелаете».
Письмо было снова подписано «Мата Хари – М. Г. Зелле МакЛеод».
Кроме весьма депрессивного общего тона в письме содержится одно весьма удивительное утверждение. Его содержание доказывает, что вплоть до 2 сентября (дня, когда было написано это письмо) адвокат не сообщил Мата Хари, что кассационный суд отклонил ее просьбу о пересмотре дела. Она недвусмысленно пишет, что «просила о пересмотре дела» – то есть, говорит о просьбе, которая была отклонена уже две недели назад.
Мэтр Клюне вовсе не принимал такого живого участия в деле своей клиентки, как нас заставляли верить многочисленные книги и статьи, написанные в то время или позднее. Правда, возможно, что он скрыл от нее факт отказа от пересмотра дела, чтобы пощадить ее чувства, но это маловероятно. Клюне был влюблен в Мата Хари. Предполагали даже, что он был ее любовником. Он знал ее очень много лет. Он плакал над ее судьбой. Его выступление в ее защиту на суде звучало патетически, и при вынесении приговора он был безутешен.
Все или почти все вышесказанное – правда. Но похоже, что мэтр Клюне, несмотря на всю свою личную заинтересованность, оказался неопытным в разрешении этого дела перед военным судом. Это предположение подтверждается тем, что произошло 27 сентября на апелляционном суде, который должен был рассмотреть дело. Все время, которое ушло на дискуссии, составило всего-навсего пятнадцать минут!
Адвокат Жоффруа в качестве представителя суда предложил отказать в пересмотре дела без дальнейшего обсуждения. На это защитник Мата Хари мэтр Рейналь (вместо мэтра Бэльби, который изначально должен был ее представлять, как указывал мэтр Клюне) заявил, что он изучил дело. Очевидно мэтр Рейналь не был особо заинтересован в том, чтобы помочь неизвестной ему клиентке. Он совершенно небрежно произнес ту фразу, которую адвокаты во Франции обычно используют в том случае, когда им не платят за порученное дело, и они потому никак не заинтересованы в положительном для подзащитного исходе процесса. Итак, мэтр Рейналь, представлявший интересы человека, приговоренного к смерти, встал и сказал фразу, которая в юридическом смысле вообще ничего не значит: «Я заявляю, что видел дело. Мне нечего по нему сказать. Я оставляю решение на усмотрение суда».
Мэтр Рейналь добавил к этому еще одно предложение. Он проинформировал суд, что мэтр Клюне «настаивал на том», чтобы попросить об отсрочке заседания. И не хотел бы суд, пожалуйста, заслушать самого мэтра Клюне. Этими словами мэтр Рейналь умыл руки.
Мэтр Клюне не получил ни одного шанса сказать хоть слово. Председатель апелляционного суда заявил, что в этом суде право выступать имеют только специально допущенные адвокаты.
А мэтр Клюне не был допущенным. Потому его никто не стал бы слушать. И вопрос о переносе заседания тоже не мог быть решен положительно, «потому что дело было предоставлено еще за три недели». Это значило, что если мэтр Клюне хотел попросить о переносе, он должен был делать это раньше.
Из всего пятнадцати минут впустую потрачены были только несколько. Второй главный прокурор, генерал Пессонье пробежался по ним очень быстро. Он постановил, что обсудить нужно лишь один вопрос – вопрос о компетенции. «Нам нужно решить, подпадают ли в военное время под юрисдикцию военного суда преступления, касающиеся шпионажа и сотрудничества с врагом.