Мастерство плодородия

Влияние света на растения обнаруживается также в общеизвестном поворачивании горшечных растений к окну.

Желая, чтобы комнатное растение росло прямо, следует постоянно поворачивать горшок.

Вика, чечевица и другие растения, выращенные в тёмной комнате, оказываются чувствительными даже к слабому свету луны, к которой обращаются так же, как и к солнцу. Когда луна скрывалась, растения выравнивались.

Чувствительность растений к температуре обнаруживается каждый день, во время их роста.

Есть известный оптимум температуры, при котором растения произрастают лучше всего. Высшая или низшая температуры одинаково задерживают развитие.

Бартелем поместил гиацинты в горшках возле нагретой трубы и, по истечению некоторого времени, заметил, что боковые корни вырастали по направлению к источнику тепла.

Развивающиеся в воде корни гиацинтов, точно так же направлялись к стеклянной перегородке, за которой была налита горячая вода.

Корни также стараются найти и воздух. Делается очевидным это, например, при водяном выращивании кукурузы, корешки которой стараются удержаться на поверхности воды, произрастая, в виде волнистой линии, для того, чтобы иметь достаточное количество воздуха.

Этим свойством растений объясняют их способность углубляться только до такого места, куда имеет доступ воздух.

Этим также можно объяснить известный факт, что посаженные слишком глубоко деревья пропадают (это происходит, если грунтовая вода поднимается к верхнему горизонту почвы).

Чувствительность к влаге, заключающейся в воздухе, тоже обнаруживают многие растения.

Живокость (дельфиниум), сибирская заячья капуста (очиток) не закрывают вечером своих цветов, если к завтрашнему дню ожидается слякоть.

Многие из цикорных не распускаются утром, если предстоит дождь.

Бело–фиолетовые цветы одного из видов календулы закрываются обыкновенно за 3-4 часа перед дождем.

Итак, значит, рядом с часами и растительным компасом, мы имеем также и гигрометр (влагомер) флоры.

Чувствительные к влаге, заключающейся в воздухе, растения умеют охраняться, как от избытка её, так и от недостатка.

Так, например, все растения австралийских пустынь, где господствуют засухи, имеют приспособления, уменьшающие испарение и увеличивающие доступ воды снизу.

Кроме того, растения в пустынях дают большое количество эфирных масел. Масла эти, вследствие испарения, охлаждают листья и поднимаются над лесом, в виде газа.

По Тиндалю, воздух, насыщенный такими парами, меньше пропускает теплородных лучей, вследствие чего, этот газовый плащ защищает деревья от согревания и испарения.

С другой же стороны, слишком длинные корни растений доставляют им воду снизу.

Растения, точно так же, как и животные, могут подвергаться действию средств, делающих их нечувствительными.

Клавдий—Бернард подвергал действию эфира крепкое и здоровое растение «Не–тронь–меня» (вид мимозы, листья которой опускаются, от прикосновения), помещая таковое под колпак, под которым находилась губка, пропитанная эфиром.

Через полчаса наступало бесчувственное состояние растения, которое уже более не было склонно сворачивать свои листья при дотрагивании.

В последнее время замечено, что кокаин и морфий парализуют движения. Всё это заслуживает более серьёзного внимания.

Интересное явление движения можно также наблюдать на частях растений.

По Дарвину, каждый орган растения подвергается постоянным окружным колебаниям, составленным из бесконечно малых, для глаза неуловимых вибраций.

Существует, однако, растение, движения листьев которого очевидны — это маятничник, индийский клевер.

В Индии растение это делает около 60 колебаний в минуту. Теплота ускоряет движение его листьев.

Части других растений двигаются явно:

1) когда раздражит их какой–нибудь внешний фактор и

2) когда его побудит к этому воспринятое впечатление собственной растительной жизни.

Движение первого рода мы одинаково встречаем, как в надземных частях растений, так и в корнях.

Дарвин обращает внимание на особую впечатлительность кончика корешка: он может отличить более твёрдый или более крупный предмет, когда к нему прикасаются с двух сторон, а также и влагу, к которой он наклоняется.

Дарвин говорит, что конец корня, управляющий движениями смежных с ним частей, без преувеличения, можно сравнить с мозгом низших животных.

В этом совмещении впечатлительности и способности переносить впечатление на другие части, он видит самое разительное сходство между растениями и животными.