Мастерская смерти

— Абсолютно. Я вообще предпочитаю шлюх. Конечно, не каких-нибудь там потасканных уродин, нет — девушек по вызову по пятьсот долларов за визит. Моя жена очень симпатичная, но ей недостает... как бы сказать... огонька, — добавил он, щелкнув пальцами перед носом Шиба. — Вы можете спросить, зачем я вам все это рассказываю. Да просто я пьян, как свинья, а у вас светлая голова. Вы мне напоминаете канатного плясуна-жонглера— во времена нашего детства они еще выступали на ярмарках, помните? Вы так же ловко жонглируете фактами. Ладно, мне пора ехать. Мы с Ноэми идем в театр. Я чувствую, она готова задать мне взбучку.

И он нетвердым шагом направился к машине.

Гаэль ждала Шиба возле его «Флориды».

— Где тебя носило? — ворчливо спросила она. — Поехали скорее отсюда! Мне все осточертело. Отвратительное место!

— Разве тебе неприятно было поболтать немного с твоей лучшей подругой Луизой? — ехидно спросил Шиб.

— Да хватит тебе! Она меня достала своим дорогим незабвенным Ангерраном!

В этот момент под чьими-то шагами захрустел гравий, и они одновременно повернули головы, Это была Бланш, которая направлялась в сторону часовни. Очевидно, она их не заметила.

— Ну вот, а теперь небольшой визит в семейный склеп, и можно с чистой совестью ложиться спать, — не удержалась Гаэль. — Слушай, мы едем или как? Надеюсь, ты не собираешься здесь заночевать?

Шиб распахнул дверцу машины, не отрывая глаз от часовни. Гаэль села на переднее сиденье. Шиб тоже уселся и включил зажигание. Тут он заметил целую процессию— Андрие, Дюбуа, Бабуля с обеими внучками и, наконец, Шарль и Луи-Мари.

Шиб выехал из ворот с неотвязным ощущением, что какая-то деталь окружающей обстановки явно не на своем месте... И даже мысль об обстановке сама по себе вызывала раздражение...

Он рассказал Гаэль обо всем, что узнал, то и дело прерываемый ее изумленными восклицаниями, и снова погрузился в мрачные мысли. Интересно, что еще придумал тот? Неужели ему не надоело?.. Нет, Шиб, не забывай, что причинять людям зло — это вовсе не забава, а неодолимая потребность, которая разъедает человека, как кислота, и жжет, как пламя...

— Должно быть, ужасно было в Первую мировую сражаться на стороне немцев, — вдруг сказала Гаэль.

— Что? — переспросил Шиб.

— Я говорю, Ангеррану Андрие пришлось сражаться в Первую мировую на стороне немцев, потому что он жил в Эльзасе. Уже после войны он переехал на юг, потому что у него начались проблемы с легкими. Тут он и познакомился с Луизой. Ей было восемнадцать, а ему тридцать.

Кто же ему совсем недавно говорил о немецкой армии?.. И что именно?.. О, черт, ну конечно!..

Он затормозил так резко, что Гаэль ударилась лбом о ветровое стекло.

— Ты что, спятил?!

— Немецкое ружье!

Гаэль взглянула на него с неподдельным беспокойством.

— Я не спятил! Пуля, которая угодила мне в голову, была выпущена из немецкого ружья, созданного на базе «маузера»! В меня стреляли из ружья Ангеррана Андрие! Все его боевое снаряжение до сих пор хранится в доме, Луи-Мари мне об этом рассказывал!

Говоря все это, Шиб лихорадочно разворачивался на пустынной дороге. Гаэль обреченно вздохнула. Шиб переключился на четвертую скорость, и их вдавило в сиденья.

— На этот раз он от меня не уйдет! — сквозь зубы пробормотал Шиб, с силой нажимая на педаль.

Ворота усадьбы были по-прежнему открыты, и они беспрепятственно подъехали к дому, остановившись на покрытой гравием площадке. Было тихо. Впрочем, не совсем— со стороны часовни доносилась музыка, «Salve Regina» Перголезе. Звуки были глухими, словно шли из подземелья.

— Иди посмотри, что они там делают, отвлеки их, — отрывисто распорядился Шиб. — Я тем временем обыщу дом.

Гаэль пожала плечами и пошла к часовне. Шиб вошел в дом и быстро направился в кабинет Андрие. Он помнил, что в углу стоял старинный сундук для военного снаряжения. Шиб резко поднял крышку и достал вычищенную и выглаженную военную форму, пахнущую нафталином, белую рубашку, продырявленную в нескольких местах, круглую каску, которую он уже видел на Луи-Мари, патронташ, недавно надраенный до блеска, старый молитвенник с ветхими страницами, немецкий военный разговорник и, наконец, извлек из-под солдатского ранца ружье «маузер» в отличном состоянии. Чтобы не оставлять на нем отпечатков, Шиб обернул руку рубашкой покойного Ангеррана Андрие и, осторожно обхватив ружье, с мрачным удовлетворением положил его на письменный стол Жан-Юга. И тут раздался взрыв.

Вначале он подумал о выхлопной трубе. Потом взглянул в окно и окаменел. Над часовней поднимался огромный столб дыма. Дым просачивался из-под закрытой двери, словно ночной туман в фильмах ужасов. Господи, что еще?..

Шиб выбежал на улицу и бросился к часовне, чувствуя резкую боль в сердце. Дым был таким густым, что Шиб закашлялся, даже не добравшись до двери. Когда он схватился за ручку, она оказалась горячей. Дверь не поддавалась. Не понимая, в чем дело, он снова толкнул ее изо всех сил, но тщетно.

Изнутри доносились крики. Шиб попятился, и в следующую секунду наружу вырвался длинный язык пламени.