Мастерская хирурга

В каждый корешок вводится двухпроцентный раствор новокаина. Каждый корешок перевязывается двумя крепкими нитями — лигатурами, между которыми и пересекается острым тонким скальпелем. Перевязка корешков двумя лигатурами необходима для предупреждения истечения спинномозговой жидкости в области пересекаемых корешков, где они заключены в отроги твердой мозговой оболочки. Так пересекаются двенадцать — четырнадцать спинномозговых корешков. После этого оболочечный мешок спинного мозга отделяется от передней стенки позвоночного канала, с которой он обычно соединен то более рыхлыми, то более плотными рубцовыми сращениями, извлекается из позвоночного канала и укладывается в мышцы слева от него. Уже после пересечения спинной мозг меняется. Из расплющенного он превращается в округлый, менее застойный шнур, а порой начинает и пульсировать.

Для более полного освобождения спинного мозга от бывшей «удавки» продольно по задней поверхности дурального мешка линейным разрезом рассекается твердая мозговая оболочка. Процедура весьма деликатная, ее следует проводить очень осторожно, чтобы не повредить подлежащие оболочки спинного мозга и не получить истечения спинномозговой жидкости. На этом трудная операция завершается. Остается послойно ушить послеоперационную рану и проверить степень восполнения кровопотери, которая может достигнуть значительных цифр.

Вот такие операции я делал при осложнениях сколиотической болезни, подобных тому, которое возникло у Оксаны. Результаты операций были разные. Из двенадцати пациентов, которым мною сделаны подобные операции, примерно в половине случаев получены хорошие результаты — параличи прошли, восстановились движения в ногах, деятельность мочевого пузыря. У некоторых параличи прошли частично, у трех улучшение не наступило, у одного было значительное ухудшение в виде появления трофических изъязвлений на ногах, которые зажили только через год после операции.

В случаях выздоровления оперированного эта операция казалась мне спасительной, нужной и полезной, в случаях плохих результатов, и особенно при ухудшении состояния пациентов, вера моя в эту операцию терялась.

Я искал пути менее сложные для лечения этих страшных осложнений. Размышляя, все время возвращался к мысли о том, а следует ли для расслабления спинного мозга и улучшения кровоснабжения обязательно извлекать спинной мозг из позвоночного канала, подвергая его при этом риску, который несет в себе большая, трудная, травматичная операция. Нельзя ли каким-либо другим путем добиться расслабления спинного мозга и улучшения его кровоснабжения? Ну, скажем, путем изменения формы деформированного позвоночного канала?

Предложенная в свое время мною, разработанная и внедренная в клиническую практику сегментарная вертебротомия позволяет весьма успешно устранять деформации позвоночника, в частности кифотические и сколиотнческие. А что, если с помощью сегментарной вертебротомии попытаться исправить форму позвоночника, а, следовательно, и позвоночного канала при сколиотической болезни, осложнившейся параличами?

Я сделал такую операцию юноше с упомянутым осложнением сколиотической болезни и получил клиническое выздоровление — ликвидацию паралича. После этой удачи при каждом подобном осложнении и параличах, возникающих вследствие деформаций позвоночника, я производил такие оперативные вмешательства и получал лучшие результаты, чем от транспозиции спинного мозга. Эту операцию я назвал закрытой транспозицией спинного мозга в отличие от первой, которая производится открытым путем. Преимущества такой операции оказались значительными. Прежде всего это несравнимо менее травматичная операция, во-вторых, она производится без непосредственного контакта со спинным мозгом, без его обнажения, что благоприятствует сохранности его кровоснабжения, в-третьих, такая операция не может ухудшать состояния пациента.

Вот такую операцию я и решил произвести Оксане.

После соответствующей подготовки был назначен день операции. Оксана на операционном столе. На наркозе, как всегда, Н., у инструментального стола — вторая Н. Оксана уложена в три четверти на левый бок. Тщательно обработано операционное поле, ограничено стерильным операционным бельем. Мои помощники на местах. Смотрю на Н., в ее глаза. Получаю разрешение начать операцию — она во всеоружии.