Мастеровой

— Вкратце — да, — кивнул генерал. — Если вдруг потребуют подробностей, то они имеются. Фотографии поля боя с трупами германцев, показания пленных. Перечень захваченных трофеев.

— Сергей Дмитриевич? — Георгий посмотрел на министра иностранных дел.

— Вызванный мной для объяснений посол Германской империи фон Пурталес в ответ на предъявленные ему претензии, — начал министр, — заявил, что случившийся инцидент произошел по вине командира стоявшего на границе германского полка фон Притвица. Дескать, тот сошел с ума и в помрачении отдал приказ атаковать русские позиции. Осознав, что натворил, фон Притвиц застрелился.

— Это так, — подтвердил начальник Главного штаба. — Но мои агенты донесли, что фон Притвица похоронили, как героя, с воинскими почестями. Кайзер Вильгельм выразил соболезнование его семье.

— Посол сказал, что правительство Германской империи сожалеет о случившемся инциденте и приносит извинения, — завершил доклад министр иностранных дел.

— Это все? — ноздри царя затрепетали. — Погибли русские офицеры и солдаты, а они — лишь извинения? В Берлине, что, не понимают: это казус белли[101]?

— Мы не готовы воевать, Ваше Императорское Величество, — поспешил военный министр. — Перевооружение армии не завершено. Нужно еще пару лет.

— Германцы тоже не готовы, — сказал начальник Главного штаба. — Агенты мне доносят, что в Рейхсверуе недостает оружия и боеприпасов. Их промышленности — необходимых материалов. К войне нужно накопить стратегический запас, ведь в случае ее начала британский флот перекроет Германии пути доставки. Да и воевать ей придется на два фронта: против нас и Франции с Британией.

— Если союзники выполнят обязательства, — заметил военный министр.

— Они сами рвутся в бой, — сказал министр иностранных дел. — Германия хочет передела колоний, а они, почитай все у союзников. Может, провести с ними консультации, Ваше Императорское Величество? Обсудить инцидент, попросить содействия?

— Пожалуй, — согласился царь. — Только сделайте это громко, напоказ. Сомневаюсь, что союзники помогут, но сам факт такого разговора должен привести Вильгельма в чувство. Отзовите из Берлина нашего посла, а германского вышлите. Нужно дать понять кайзеру, что шутить не собираемся.

— Разрешите, Ваше Императорское Величество? — спросил министр внутренних дел.

— Слушаю, Александр Александрович, — кивнул царь.

— Предлагаю распубликовать эту историю в газетах, — предложил министр. — Сообщить о подлом нападении германцев, рассказать, как десять русских солдат во главе с подпоручиком остановили полк неприятеля. Достойно наградить героев. Не ошибусь, если в городах России начнутся манифестации с требованием наказать виновных. Мы получим патриотический подъем общества и напугаем Германию.

— Манифестации… — сморщился царь.

Министры опустили взгляды. Со времени разгрома в январе 1905-го шествия рабочих и мещан к Зимнему, где особо порезвились Осененные, Георгий не любил народных сборищ. Тогда ему пришлось даже извиниться — настолько буйно полыхнуло после этого в России. Царь издал манифест о гражданских свободах и учредил Думу — все это приглушило разгоревшийся пожар. Но испытанного унижения Георгий не забыл.

— Одно дело — манифестация супротив власти, — не смутившись, сказал министр внутренних дел, — а другое — за нее. С просьбой самодержцу строго наказать зарвавшихся германцев.

— Ладно, — согласился царь. — Только без погромов и бесчинств. Среди моих поданных много немцев. Не хочу, чтобы пострадали.

— Приглядим, — пообещал министр.

— О наградах отличившимся, — задумался Георгий. — Полагаю Кошкин заслужил Георгия четвертой степени. Нижние чины, воевавшие под его началом, Георгиевские кресты. Подавайте представление, Владимир Александрович! — посмотрел он на военного министра.

— Сделаю, — кивнул министр. — Ходатайствую и за подпоручика Самойлова. Будучи раненым, прискакал в Гродно, дабы сообщить о нападении, что позволило командованию корпуса своевременно перебросить полк казаков под Дубки. Подпоручик сделал это, истекая кровью. В приемной командира корпуса потерял сознание. В настоящее время пребывает в лазарете. Поправляться будет долго.

— Орден Анны четвертой степени, — сказал царь. — И еще повысим в чине обоих офицеров. А то стыдно слышать: воюют подпоручики. Где, спрашивается, офицеры выше рангом? Самойлова произвести в поручики, Кошкина… — он задумался. — В штабс-капитаны.

— Офицером Кошкин стал менее месяца тому, — заметил начальник Главного штаба. — Не поймут. Он не из родовых.