Мастера особых поручений

На этой мрачной ноте он и распрощался, оставив королеву в одиночестве осмысливать сказанное. Впрочем, если безопасник надеялся заронить в сердце женщины сомнения и заставить пересмотреть собственное отношение к жизни, то его ждало разочарование: Олира и на секунду не допустила мысли, что мужчина прав. Из упрямства, из нежелания принимать такую точку зрения и окончательно окунаться в жестокую и грязную возню вокруг трона. Да и из обычного страха. Не так уж страшно чувствовать себя одинокой, когда это лишь фон для скучной повседневной жизни. Но в одиночку бороться со всем миром, исполняя обязанности королевы? Олира не просто подозревала, она точно знала, что ее подобное сломает. Или, по меньшей мере, убьет ту ее, какой она выросла и сложилась.

Как, похоже, убило когда-то в начальнике Тайной канцелярии офицерское благородство и веру в людей. Впрочем, не до конца, как он пытался показать, подтверждением чему служила прозрачная каменная капля артефакта, ни разу за время разговора не подернувшаяся даже слабой дымкой, и это давало некоторую надежду.

Олире стало нестерпимо жалко этого сильного, умного мужчину, который сам себя обрек на подобную жизнь. В самом деле уж не несчастная ли любовь молодости так здорово изменила его взгляд на мир? Поверить в это почему-то оказалось очень легко.

Ресторан «Мертвая лилия»

Заведение, в котором Шило назначил встречу, обладало репутацией не просто респектабельного, а роскошного места, в последнее время еще и весьма модного. Тут собирались исключительно сливки общества, и почти никто из завсегдатаев представить не мог, кому на самом деле — разумеется, через подставных лиц — принадлежит ресторан. Да и о существовании такого человека, как Шило, большинство не догадывалось.

Впрочем, после смерти короля горожанам было не до ресторанов, и для случайных посетителей «Мертвую лилию» временно закрыли.

Тавьер не сомневался, что все, кому нужно, прекрасно знают его в лицо, но провоцировать подручных Шила не стал и проявил вежливость: сменил привычный, серый с красной отделкой форменный китель на безликий гражданский костюм. Хороший, но безнадежно устаревший по меркам столичного общества. Что поделать, изменял привычной форме начальник Тайной канцелярии настолько редко, что с трудом мог вспомнить предыдущий случай. Форменная одежда удобна, выглядит пристойно и допустима — в парадном варианте — даже для официальных торжественных собраний на высочайшем уровне, так какой смысл отказываться от нее без особого повода? Тем более что Тавьер уже много лет не находился на службе только тогда, когда спал.

Иначе маскироваться он, впрочем, не стал, ограничился артефактом для отвода глаз случайных свидетелей.

Ночные улицы Глоссы были тихи и пустынны, из-за комендантского часа около полуночи на них попадались только патрули. С парой патрулей Тавьер столкнулся, пришлось отключать артефакт и предъявлять документы, после чего вопросы снимались. Пока добрался до нужного места, сделал себе мысленную пометку поблагодарить начальника городской стражи за бдительность и за то, что на амуниции патрульных не экономили. Артефакт на безопаснике, конечно, являлся не сложной штучной игрушкой, но вещью достаточно сильной, и заметить эти чары было не так-то просто.

Возле ресторана, расположенного в нескольких кварталах от Королевской площади, Тавьера ждали. Один служащий тут же забрал лошадь — с агниями,[35] двигающими моторы, у Ильнара была взаимная неприязнь, поэтому перемещаться он предпочитал верхом. Второй работник ресторана, одетый в красно-белую униформу, гостеприимно распахнул перед единственным посетителем тяжелые двери пустого, спящего здания. Вид ресторан сейчас имел зловещий, но Тавьер только усмехнулся своим мыслям и молча двинулся туда, куда приглашали.

Через зеркальное фойе, освещенное парой тусклых огней, позволяющих разве что не натыкаться на стены. Через большой обеденный зал, где в сумраке тоскливо белели пустые скатерти. По широкой винтовой мраморной лестнице, где также экономили на освещении.

По второму этажу тянулся длинный широкий коридор, опять же зеркальный. Здесь, за крепкими звуконепроницаемыми дверьми, располагались отдельные кабинеты для желающих уединения. В один из таких Тавьера и проводили, к ожидающему там человеку.

Шило имел вид благодушного, давно уже растерявшего молодецкую прыть купца. Вальяжный брюнет с тщательно зализанными короткими волосами, одетый демонстративно дорого и оттого безвкусно. Нагловатый, но щедрый богатством, доставшимся легко и недавно. Такой нахамит обслуге, но отблагодарит звонкой монетой, будет расстилаться в славословиях перед высокопоставленными чиновниками и богачами, внутренне ненавидя их. Отец большого шумного семейства, который, почти не скрываясь, содержит, помимо жены, молодую красивую любовницу.

Понятный, предсказуемый образ, выверенный тщательно, до последней детали.

— Кого я вижу, дорогой друг! — расплылся в масленой улыбке мужчина, поднимаясь навстречу гостю. — Сар Тавьер! Боги, вы все же милостивы к своему ничтожному рабу!