Мастера Книги

Дождь. Мелкий моросящий дождь…

Дождь. Мелкий моросящий дождь. Пахло травой, деревьями, небом. Утренним летним небом. Сергей знал, что небо не пахнет, даже в детстве небо не пахло никогда, как он ни пытался уловить его запах, но сейчас небо пахло, а еще пахло бензином и моторным маслом.

То, что еще несколько минут назад было совсем новенькой «Десяткой», валялось вверх колесами и было похоже на раздавленного жука, шевелящего в своей агонии лапками. Одно колесо все еще продолжало крутиться, напоминая собой пресловутый perpetuum mobile, рожденный в каком-нибудь сельском кружке Юный техник. Авария произошла совсем недавно, и попадающие на выхлопную трубу капли, с характерным шипением испарялись белым дымком.

И совсем без какого-либо перехода скучающие милиционер с рулеткой и намокшей (Черт, не тянется!) сигаретой, и заспанные небритые санитары с носилками…

– Ты кричал во сне.

– Ничего, медвежонок, это просто сон…

Он прижался к ней, как терпящий кораблекрушение хватается за… Ох уж эти метафоры! Сергей обнимал ее заспанную, и поэтому капризно-пассивную, но она уже отвечала на поцелуи, а руки… Серый полумрак рассвета делал ее детское лицо еще больше похожим…

– Ой, извините!..

Он обдал ее, что называется с ног до головы, и она…

Потом, после душа (Сергей привез ее к себе в номер – надо же привести себя в порядок) в казенном халате, босиком, с чашкой кофе в руках…

– Ада.

– Странное имя.

– Моя мама была из этих… Дети цветов и рок-н-ролла.

Она улыбнулась, и на мгновение, буквально на одно мгновение, но Сергея больше не покидала мысль, что… Сколько же лет назад? Глупый разговор, пролитый кофе, и слова, после которых…

Прорыв во времени? Попытка № 2? Разве может эта девочка, лет на двадцать его моложе…

– Почему ты на меня так смотришь?

– Как?

– Странно как-то.

– Обман зрения. Уловки здешнего освещения, – они сидели в небольшом уютном кафе, пили вино, разговаривали.

Совпадение? Чтобы так улыбаться, так держать бокал, так щурить глаза.

– О нет, я совершенно свободна. Родители? Они в командировке. Что-то там ищут, наверно нефть или кости мамонтов. Муж? Какие глупости…

Опять этот смех.

– Не надо свет, я хочу тебя видеть, – они были в номере.

Слишком много, чтобы… Это был ее жест. Она всегда так ставила ногу, когда хотела, чтобы Сергей снял с нее туфли. Он всегда снимал с нее туфли… Шнурки на ботинках не хотели развязываться, и ему пришлось слегка повозиться. Наконец, ботинки, джинсы, трусы…

– Перестань, щекотно, лучше иди сюда…

Опять этот смех, ее смех, ее руки, ее губы, ее объятия…

– Я на день, не больше.

– Возьми меня с собой.

Его бросило в дрожь. Он отчетливо увидел… Небритые санитары с носилками. Лицо закрыто простыней, и только рука, безжизненная рука и рукав ЕЕ куртки!

– Я только на день. Я позвоню… позвоню сразу же, как приеду.

Но откуда эта боль и тоска, это чувство потери, чувство неповторимого, безвозвратно…

Ее куртка! Она лежала на заднем сиденье, рядом с термосом и бутербродами, он остановился перекусить. Сергей прижался к куртке лицом и втянул в себя воздух… Что же это… Тебе ведь… да и знакомы вы всего…

Но перед глазами стояли носилки, а сердце… Он надел куртку, Так казалось ближе… Куртка была маленькой. Плечи давило, рукава были почти по локоть. Не порвать бы… Пора. Если он поторопится…

Что-то большое бросилось под колеса. Он резко выкрутил руль…

Простыня! Белая, пахнущая больницей простыня, закрывающая лицо, мешающая дышать, мешающая смотреть… Простыня! Вот что ускользало от него во сне.