Мастера Книги

– Страница 691, – повторила за нами моя спутница, – не забудь об этом вспомнить по ту сторону сна.

– Вы точно все поняли? – спросил меня Паучек, и посмотрел так, словно хотел просверлить меня взглядом насквозь.

– Думаю, да, – ответил я.

– Тогда вам надо спешить. Как вы понимаете, ожидание не будет вечным.

– Я понимаю.

– Тогда поторопитесь. Никто не знает, как долго двери будут оставаться открыты.

– Он прав, дорогой, тебе пора, – прошептала мне в ухо спутница. – Поспеши.

Меня разбудила Алина.

– Я уезжаю, – сообщила она, – на этот раз возможно надолго.

– Когда?

– Если хочешь, могу попить с тобой чаю. Я бы тебя не будила, но не хочу уезжать, не попрощавшись, – грустно добавила она.

– С тобой все в порядке? – встревожился я.

– Работка ждет не из приятных. Ничего, бывало и похуже, – она натужно улыбнулась. – Иди готовь чай.

Как я уже писал ранее, работу Алины мы не обсуждали. Более того, по нашим неписанным законам мне не следовало даже замечать ее настроения, когда оно было связано с работой, вот только она уезжала в командировку в тот самый момент, когда я получил задание от книги. И в прошлый раз это закончилось аварией на ровном месте, что и заставляло меня беспокоиться.

Вот только выпить чаю нам так и не дали. Едва закипела вода, телефон Алины сообщил, что ей пора.

Я проводил ее до машины, поцеловал, открыл, а потом и закрыл ворота. На душе было тоскливо, хоть плачь. Ни шампанского ни «Женитьбы Фигаро» мне не хотелось, зато меня ждал чай.

Прежде чем сесть за стол я пригрозил вслух:

– Сейчас я попью чай и вернусь к твоей посылке. Я помню, страница шесть, девять, один. Но если с Алиной хоть что-то случится, я пошлю тебя к черту раз и навсегда.

Разумеется, воображаемый собеседник ответил мне молчанием.

После чая, как и обещал, я отправился в кабинет, где меня ждала книга с одной единственной ценной страницей 691. Что ж, это делало ее ценнее многих других книг на одну страницу.

Первым моим впечатлением от послания книги было разочарование, примерно такое же, как и тогда, когда я впервые дорвался до Библии. Это произошло во время перестройки, когда Библия только-только начала появляться в свободной продаже. Помню, я выложил за нее целое состояние. Помню свое нетерпение, с каким я хотел приобщиться к Величайшей Мудрости на Земле… Вот только вместо мудрости я нашел в Библии несколько более или менее забавных историй, кучу насилия и секса, строительные сметы и черт еще знает что.

На странице 691, – обычная страница из газетной бумаги, – была скверного качества иллюстрация. Это был рисунок карандашом или в карандаше: нелепое огромное помещение с жутко громоздким стулом посредине, на нем, если бы у них была такая возможность, противники неклассического искусства заставили бы сидеть в аду Пикассо или Дали. Несмотря на то, что художник из меня не лучше, чем из Стиви Уандера, я, наверно и то нарисовал бы получше.

Хуже всего было то, что я не знал, что с этим рисунком делать. Спросить было не у кого, а за мою несообразительность вполне могла ответить Алина. Сыграв с книгой в мартышку и очки, я даже попытался прочесть ее, как орнаменты в старинных книгах, но, разумеется, у меня ничего не вышло. Сдавшись, я тупо уставился в рисунок, решив ждать подсказки – раз Книга или кто-то там еще хочет, чтобы я «прочел» это послание, пусть позаботятся обеспечить меня соответствующей инструкцией.

Я так и не понял, когда произошел переход или перемещение. В том, что я не заснул, я был уверен и уверен до сих пор. Однако, я сначала сидел у себя в кабинете и смотрел на рисунок, не имея ни малейшего представления о том, что мне с ним делать, а потом я понял, что уже стою там, в том месте, которое было изображено на рисунке. В голову сразу полезли мысли о «Твин-Пиксе» и о Лоре Палмер, которая таким же образом попала в какой-то вигвам. Вот только в фильме ее убили, и от этой ассоциации мне стало не по себе.

Окончательно же я пал духом, когда разглядел, куда меня забросила нелегкая. Я находился внутри идеальной каменной полусферы размером с футбольный стадион вместе с трибунами. Ни дверей, ни окон, ни рисунка, при помощи которого я мог бы вернуться назад. Камень был идеально гладкий, как хорошая гипсовая штукатурка, но имел песчаный цвет. Несмотря на всю его каменность, сквозь него внутрь полусферы беспрепятственно проникал солнечный свет и свежий воздух, который пах почему-то сиренью.

Посреди полусферы стояло каменное изваяние, этакое творение безрукого шизофреника в период обострения болезни.

Несколько лет назад я читал рассказ о том, как кто-то забрался к кому-то в дом, где все предметы были совсем не похожи на наши, где все было создано не людьми для не человека. Все это было настолько невообразимым, что у автора рассказа (его имя я забыл) не нашлось слов для описания увиденного. Вот в таком доме наверно бы и смотрелся естественно этот каменный стул.