Мастер Загадок

— Куда там… Ты постоянно меня изумлял. Я ведь стар, точно камни на этой равнине. Великие города Властелинов Земли были разрушены войной, в которой не уцелел бы ни один человек. А началось все это достаточно невинно. Мы обладали невероятной мощью и при этом не понимали ее истинного смысла и предназначения. Вот почему, хотя ты меня за это и ненавидел, я хотел, чтобы ты понял Гистеслухлома и узнал, как он себя погубил. Мы когда-то очень мирно жили в этих великих городах. Они были открыты всякому изменению ветра. Наши лица менялись вместе с временами года; мы черпали знание из всего: от молчания Задворок Мира до жгучего холода северных пустошей. Мы не задумывались, пока не стало слишком поздно, что мощь, заключенная в каждом камне, в каждом движении воды, равно связана как с существованием, так и с разрушением.

Высший замолчал, больше не видя Моргона, а проникаясь лишь горечью своих слов.

— Женщина, которую ты называешь Эриэл, была первой из нас, кто начал собирать мощь. А я был первым, кто увидел, чем эта мощь способна обернуться. Увидел ту двойственность, которая ставит предел в чародействе и которая вызвала к жизни Искусство Загадки. Я сделал свой выбор и стал связывать все земное его собственными законами, ничему не позволяя нарушить эти законы. Но мне пришлось бороться за сохранение землезакона, и тогда мы узнали, что такое война. Обитаемый Мир, каким ты его сейчас видишь, и двух дней не просуществовал бы, обрушься на него нечто подобнее. Мы стирали с лица земли наши города, мы уничтожали друг друга. Мы сгубили наших детей, черная мощь была даже у них. Я тогда уже научился повелевать ветрами, и это было единственным, что меня спасло. Я оказался способен сковать мощь последних из Властелинов Земли, так что они могли мало что задействовать, помимо того, с чем родились. Я смахнул их в море, и тогда земля качала медленно исцеляться. После этого я похоронил наших детей. В конце концов Властелины Земли вырвались обратно на сушу, но они не могли разорвать мою узду. И не могли найти меня, поскольку ветра укрывали меня всегда и везде… Но я очень стар и не могу больше их сдерживать. Оли это знают. Я был стар, даже когда стал волшебником по имени Ирт и получил возможность создать арфу и меч, которые пригодились бы моему наследнику. Гистеслухлом узнал о Звездоносце от мертвых Исига, и стало еще одним врагом больше — врагом, подстегиваемым соблазном невероятной власти. Он считал, что если приберет к рукам Звездоносца, то сможет воспользоваться всей мощью, которую Звездоносец унаследует, и тогда он сделается Высшим больше, чем просто по названию. Это сокрушило бы его, но я не потрудился что-либо ему объяснять. Когда я понял, что он тебя ждет, я принялся за ним следить — в Лунголде, а затем — на горе Эрленстар. Я принял обличье арфиста, который погиб во время разрушения, и поступил к нему на службу. Я не хотел, чтобы тебе был причинен какой-либо вред без моего ведома. Когда я наконец встретил тебя, сидящего на причале в Толе, ведать не ведающего о своем жребии, довольного тем, что ты правишь Хедом — с арфой в руках, на которой ты и играть-то не умел, с короной королей Аума под кроватью, — я понял: последнее, чего я ожидал после всех этих бессчетных столетий одиночества, — это явление того, кого я мог бы любить…

Высший снова умолк, и Моргону сквозь слезы виделось вместо его лица нечто бледное и серебристое.

— Хед, — продолжил арфист. — Неудивительно, что этот остров породил Звездоносца, щедрого на любовь князя Хедского, правителя невежественных упрямых земледельцев, которые не верят ни во что, кроме Высшего…

— Едва ли я теперь нечто большее… Я невежествен и твердолоб. Или я не погубил нас обоих, явившись сюда, чтобы найти тебя?

— Нет. Как раз в этом месте никто и не предполагает нас застать. Но у нас очень мало времени. Ты пересек Имрис, не коснувшись землезакона.

Моргон уронил руки.

— Я не осмелился, — тихо сказал он. — Я не мог думать ни о чем, кроме тебя. Мне нужно было найти тебя, прежде чем Властелины Земли найдут меня.

— Я знаю. Я покинул тебя в смертельной опасности, но ты нашел меня, а я удерживаю землезакон Имриса. Он тебе понадобится. Имрис — вместилище великой мощи. Я хочу, чтобы ты взял знание о нем из моего разума. Не беспокойся, — добавил он, увидев, как меняется лицо Моргона. — Я дам тебе только это знание, в нем нет ничего такого, чего бы ты не смог вынести. Садись.

Моргон медленно скользнул обратно на камни. Снова зачастил дождь, и ветер забрасывал его через окна, но дождь этот уже не был холодным. Лицо арфиста преображалось; утомление и тревога растворились в нерушимом покое, с каким он обозревал все свои владения.

Моргон смотрел на него, жадно черпая этот покой, пока его не объяло безмолвие и он не ощутил прикосновения Высшего к своему сердцу. Он вновь услышал глубокий приглушенный голос — с ним говорил сокол.

— Имрис… Я родился здесь, на Равнине Ветров. Прислушайся к ее мощи сквозь дождь, сквозь возгласы мертвых. Эта земля подобна тебе, она полна страсти и щедра на любовь. Тихо. Слушай…