Мастер всея Галактики

— Ну, взялись вместе, — сказал он им всем. — Чтобы выжить, мы должны подняться, и это обязывает вас действовать. Другого пути нет. И никогда не было. — Как мы можем действовать? — спросили голоса.

— Соединяйтесь со мной, — сказал Глиммунг. — Добавьте ваши таланты, ваши способности, ваши силы… добавьте все это к моему разуму. Мистер Болдуин, вы можете перемещать материю на расстояние; помогите мне; помогите всем. Мисс Йохос, вы знаете искусство освобождения предметов от коралловых наростов; займитесь этим сейчас; отделяйте коралловые наросты. Вы, мистер Фернрайт, соедините расколотые керамические поверхности собора; они сделаны из глины, а вы — специалист по глиняным сосудам. А вы, мистер Дак, как инженер — гидравлик…

— Нет, — ответил Дак, — я археолог — график, специалист по ископаемым предметам искусства; я могу определить, классифицировать их, установить их культурную ценность…

«Да, правильно, — вспомнил Глиммунг, — это мистер Лунц — инженер — гидравлик; я спутал похожие имена…»

— Сейчас мы сделаем первую попытку, — сказал им Глиммунг — сказал частям себя, обладавшим собственной уникальной индивидуальностью. — Вероятно, мы вновь погрузимся. Но мы попробуем снова.

— И так всю жизнь? — спросила Мали Йохос.

«Да, — подумал он. — Мы будем пытаться, пока мы живы». — «Но это нечестно», — подумал Харпер Болдуин. «Вы предложили мне все, что у вас было, — отвечал ему Глиммунг, — вы жаждали помочь мне, когда я был на грани смерти. Теперь вы приступили к делу, так радуйтесь!»

Он вцепился всеми отростками своего тела в цельный фундамент Храма. «Прежде, когда здесь обитали Черный Глиммунг и Черный храм, я не мог пойти на такой риск, чтобы самому впрягаться в подъем Хельдскаллы. Теперь я могу».

Попытка не удалась. Храм остался в плену кораллов, прочно удерживаемый своим объемом, своим весом, своими оковами. Он испустил тяжелый вздох, истощенный бесплодным усилием. Все у него внутри болело, и в отдельных голосах звучали тревога и отчаяние. И боль.

«Он не хочет сдвигаться с места», — подумал Джо Фернрайт.

«Так ли? — спрашивал Глиммунг. — Откуда вы знаете?»

«Я понял это, — подумал Джо. — Когда оказался здесь. Я прочел об этом на сосуде, помните?»

«Да, — подумал Глиммунг. — Я помню. — Им овладевали усталость, страх, непреодолимая обреченность всего, что происходило в этих глубинах. Даже он был во власти роковой обреченности. — И вот опять, — думал он. — Фауст всегда проигрывает, — вспомнил Глиммунг. — Но я не Фауст, — подумал он. — Фауст — это вы, ваше сонмище унылых стонов, печальный шум поражения и разочарования».

— Попробуем потянуть вверх, — сказал Глиммунг. — Соберем усилия. — Он ощутил сопротивление фундамента Храма. «Возможно, вы правы», — подумал он. «Я знаю, что я прав, — ответил ему голос. — Так случалось раньше, так случится вновь, так будет каждый раз». — «Но я могу поднять Хельдскаллу, — сказал Глиммунг себе и им. — Мы можем. Все вместе».

С их помощью, превращая их в свои руки, он приподымал здание; он притягивал к себе громаду Храма и заставлял ее подыматься, вопреки ее собственным желаниям. Ощущая сопротивление, он вновь испытал горечь и растерянность. «Я не знал этого, — подумал он. — Может быть, это знание убьет меня. Может быть, это как раз то, о чем шла речь в Книге. Может быть, — подумал он, — мне стоило бы оставить его здесь; может быть, это будет лучший выход».

Храм не подымался.

Он попытался снова. Нет. Храм не поднимется; он наверняка не поднимется. Никогда. Ни для кого. Ни при каком стечении обстоятельств.

— Храм поднимется, — сказал Джо Фернрайт, — когда вы вылечите свою рану, когда заживет увечье, причиненное вам Черным Глиммунгом.

— Что? — спросил он, вслушиваясь. Остальные голоса присоединились к голосу Джо.

— Когда вы восстановите силу. Подождите до этих пор.

«Я должен набраться сил, — понял, он. — Должно пройти время, достаточное время, над которым я не властен. Почему они знают об этом, а я не знаю? — Он прислушивался, но голоса молчали; они замолкли сразу же, едва он прекратил свои попытки. — Да будет так, — решил он. — Я поднимусь на поверхность один, и вскоре, в какой — нибудь другой день, я попробую снова. И вновь поглощу всех вас. Всех. Вы снова станете частью меня, как сейчас». — «Хорошо, — отозвались голоса. — Но теперь отпусти нас; докажи, что ты можешь нас отпустить на волю». — «Да, я сделаю это», — ответил Глиммунг. И медленно всплыл на поверхность.

Прохладный ночной ветер остудил его, и он увидел мерцание далеких звезд.

На диком побережье, где бродили ночные водяные птицы, он выгрузил всю свою говорящую, скрипящую, пищащую ораву, всех, кого он недавно вместил в свое тело, а затем снова нырнул в океан — в водную стихию, где он был теперь в безопасности: он мог остаться там навсегда, не потревоженный больше никакой враждебной силой. «Спасибо, Джо Фернрайт», — подумал Глиммунг, но не услышал ответа: внутри него уже никого не было. Тогда он произнес эти слова вслух, чувствуя себя одиноко. Хорошо, когда кто — то обитает внутри. Но он еще услышит этот теплый рокот голосов внутри своего тела.