Мастер ветров и закатов

Погибать я пошел домой – в надежде, что застану там Меламори. Но поскольку снова воспользовался Темным путем, изрядно ее опередил. Зато в гостиной присутствовал мой зверинец – весь, в полном составе. Базилио сидел на ковре, скрестив свои обескураживающе человеческие ноги, Армстронг и Элла блаженно дремали, прижавшись к его чешуйчатым бокам, а Дримарондо расхаживал взад и вперед с чрезвычайно недовольным видом. На мое появление обратил внимание только Друппи, бросился мне навстречу, восторженно мотая ушами, остальным было не до меня.

– Ну еще немного подумай, – говорил Базилио. – Это же очень простая задача!

– Я гуманитарий, – надменно ответствовал Дримарондо. – Мой ум создан для решения задач иного рода, и мне не следует без особых причин совершать над ним насилие. Вот когда ты будешь способен провести семантический анализ сочинений Тессара Лохрийского, я, так и быть, соглашусь вернуться к твоим пустяковым проблемам.

– Эту формулировку надо запомнить, – сказал я. – Теперь я знаю, как отвечать злодеям, которые то и дело пытаются принудить меня к тяжелой умственной работе: мой ум создан для решения задач иного рода, и точка.

– Сэр Макс! – Базилио наконец меня заметил и очень обрадовался. – Может быть, вы согласитесь решить эту задачу? Просто чтобы Дримарондо убедился, что ничего сложного в этом нет.

«Ой! – подумал я. – Надо же так влипнуть!»

Позориться перед не в меру сообразительной одушевленной иллюзией и собственными домашними животными мне совсем не хотелось.

– Я вообще-то тоже гуманитарий, – сказал я, отступая к выходу. – И как раз собирался заняться семантическим анализом. Давно пора! А то у меня сочинения Тессара Лохрийского уже дюжину дней не анализированы. Как людям в глаза смотреть…

– О, да ты тоже заинтересовался наследием великого Тессара? – обрадовался Дримарондо, внезапно обнаружив во мне родную душу.

И я окончательно понял, что пропал.

Ситуацию спасла Меламори, которая наконец до нас добралась. Удивленно поглядела на только что сбежавшего якобы по неотложному делу меня, но ничего не сказала. Наколдовала для Базилио отличный кремовый торт размером с половину обеденного стола, вонявший, как трюм старого рыболовецкого судна, который ни разу не пробовали отмыть, велела собакам проверить, что творится в кухне, и не подъедают ли злокозненные повара приготовленные для псов окорока, вероломно закусывая их кошачьим паштетом. Базилио вызвался оказать друзьям посильную моральную поддержку, сонные Армстронг и Элла преданно последовали за ним, гостиная опустела, и я перевел дух: пронесло! По крайней мере, на какое-то время.

– Еще немного, и Базилио принудил бы меня решать его дурацкие головоломки, – пожаловался я.

– Я так и поняла, – кивнула Меламори. – Меня он уже пытал утром, после того как Трикки сбежал на службу. Я кое-как решила одну задачку из трех и тоже быстренько смылась. Боюсь, в ближайшее время Базилио предстоит сделать пренеприятнейшее открытие: он гораздо умнее подавляющего большинства людей. Даже не знаю, как он с этим справится.

Сэр Шурф прислал мне зов не через два часа, как обещал, а всего через полтора: «Можешь приходить». Все-таки любопытство – страшная сила.

– По твоей милости господину церемониймейстеру предстоит сегодня нелегкая ночь, – сказал он. – У меня было всего два способа ускорить дело: принять все его поправки, не особо вникая в суть, или же отклонять все подряд. Первый способ гуманней и избавил бы нас обоих от пустых хлопот, зато второй безопасней для Соединенного Королевства и Мира в целом. Да и аргументировать отказ куда проще, чем оформлять одобренный документ. В итоге досточтимый сэр Кумалкаята отправился все переписывать, а у меня впервые за долгие годы появился самый настоящий личный враг.

– Слушай, – встревожился я, – и что теперь будет? Надеюсь, он не подошлет к тебе отравителей?

– Да хоть бы и подослал, что от них толку. Яды на меня все равно не действуют.

– И на том спасибо. Прости, что помешал тебе работать. Совсем не хотел доводить до таких крайностей!

– Какие же тут крайности? – удивился мой друг. – По-моему, все устроилось наилучшим образом. Человек моего положения просто обязан иметь врагов при дворе Его Величества. Вон покойного Магистра Мони Маха терпеть не мог сам Король. Для меня это, конечно, совершенно недостижимый уровень, но я готов довольствоваться малым. Рассказывай лучше, что именно ты собираешься писать на небе?

– Разумеется, стихи, – сказал я. – Прозу оставим для заборов.

– Надеюсь, с заборами ты как-нибудь справишься сам? – нахмурился Шурф. – Я не настолько ценю прозу, чтобы заниматься ее переписыванием.

– Если будет надо, справлюсь. Но сперва – небо. Хочу вступить в дружескую переписку с нашим благодетелем. После сегодняшнего пришествия большой воды я окончательно понял, что в зрелищах ему нет равных. Куда уж нам. Зато мы можем попробовать воздействовать на него силой слова. Но я писать на небе, сам понимаешь, не умею. И вдруг вспомнил, как ты однажды закрыл его облаками. А писать на нем слова, наверное, даже проще. Да?