Мастер темных Арканов 4

Мысли без остановки бродили у меня в голове. Внешне свои невеселые раздумья я старался не показывать и изображал из себя довольного жизнью весельчака. Кажись, получалось. Попытался было заикнуться о том, что все эти события не стоит афишировать в «Друзьях», но меня тут же подняли на смех.

— Ты что, Павел? — Настя смотрела на меня как на инопланетянина. — Что значит не выкладывать? Ты думаешь, подобное событие останется незамеченным? Да нас скорее всего опередили…

— Нет, — довольно ухмыльнулась Курбатова, — я оказалась первой. Смотри! — она сунула мне свой моб с открытыми «Друзьями». — Видишь список? Это те, кто уже либо выложил, либо переслал пост о твоей дуэли. Сергей Шуйский, может, и хотел бы все замолчать, но такое не в его силах. Вон, уже пятьдесят человек набралось. И не простых, заметь, а достаточно знатных дворян. Так что завтра проснешься знаменитым. Да чего там завтра… Загляни на свою страницу с утра. Сильно удивишься.

Народ тут же принялся обсуждать местных околодворцовых блогеров, а я сделал вид, что внимательно слушаю, и погрузился в собственные мысли.

М-да… Мне вдруг вспомнилось, что я напрочь забыл о Ефграфе. А я ведь реально нарабатываю авторитет… Если так прикинуть, то Черногряжские на самом деле род бывших изгоев. Во Владимире о них чуть ли ноги не вытирали, а здесь… подишь ты. Только вместе с этим самым авторитетом появляются проблемы.

Самое гадкое, что никакой популярности я вовсе и не желал. Всё закрутилось как-то само собой. Сначала эти дуэли, потом песни. Распутин… Эх… Не шастало бы за спиной Викентия, я бы развернулся по полной программе. Ну а что? Даже Великая княжна втюрилась, и не только она. Если у Фонвизиной получится продать Аркан, у меня появится ещё один отличный источник дохода. Нет, понятное дело, я не обольщался. Рано или поздно все станет известно. Сколько бы мне ни давали клятв… Как говорится, сколько ниточке не виться, а конец найдётся. Очень надеюсь, что это случится ещё нескоро.

К тому же, помимо всего прочего, до сих пор остался подвешенным один вопрос: мы так и не выяснили, кто стоял за тем самым покушением. Организатора так и не нашли. Вообще, как по мне, то вопрос усиленно пытались спустить на тормозах, но тут и без следствия было ясно: всё это происки Потёмкина. Сдается мне, ректор сделал такие же выводы, как и я. Аристократы, твою дивизию! Так просто не подступишься. Надеюсь, этот откормленный князь вряд ли решиться выкинуть что-то подобное. Да и если я правильно разобрался в личности Ожегова, он уже приставил к дворянскому выродку людей Муравьёва.

Были еще и затаившиеся инквизиторы, которые тоже внушали мне определенные опасения. Особенно, если верить рогатой Астарте, беспокоило следующее: они считали меня Викентием, вселившимся в тело бывшего изгоя. Правда, пока особого внимания к своей персоне с их стороны я не ощущал. Либо они очень грамотно шифровались. Единственным, кто не скрывал своего отношения, был Метров. Но, опять же, я это чувствовал. В словах и выражениях Афанасий всегда был вежлив и не позволял себе высказывать ни угроз, ни непонятных намёков.

От размышлений отвлекло приземление на крыше пятиэтажного здания. На фоне здешних «небоскребов» оно смотрелось одним из самых высоких. На верхнем этаже располагалось то самое кафе, куда нас потащила Холмогорова. Не знаю… По ее словам, то было невероятно модное место с прекрасной кухней, но я не оценил. По жизни не любил ЗОЖников. Лучший ЗОЖ — хороший стейк с гарниром. А отказывать себе во всем и жевать траву, пророщенные злаки и прочую «полезную» пищу… Нет, это не для меня.

Кафе с гордым названием «Лучшее имперское» предлагало примерно такую еду. Игорь полностью меня поддержал. А вот девушки прямо мурчали от местных блюд. Тем не менее я настоял на том, чтобы нам с Волконским все же принесли хотя бы рыбу. Мало того, я сразу предупредил, что ее нужно именно зажарить.

Несмотря на политику заведения, оно все же оказалось клиентоориентированным. Особенно когда Холмогорова, которую явно напрягла моя реакция, о чем-то пошепталась с администратором. Именно в результате этого разговора мы с Игорем и полакомились вполне сносной рыбой с каким-то острым чесночным соусом.

Народу практически не было. Да и нам выделили большой стол на просторной веранде на которой, как мне показалось, было слишком много свободного места. Кроме нас в кафе сидела какая-то небольшая компания молодежи, расположившаяся в противоположном конце зала. Заказ принесли быстро, и к десяти часам мы почти расправились с едой. Именно в это время появились новые посетители. Трое восточного вида узкоглазых и смуглых мужчин, одетых какую-то серую, невзрачную одежду.

Едва войдя, они огляделись и направились к нам. Остановившись перед столом и спокойно встретив наши удивленные взгляды, один из них уставился своими чёрными глазами прямо на меня.

— Князь Павел Черногряжский? — произнес он с сильным акцентом.

— С утра вроде им был, — не удержался я от легкого сарказма. — С кем имею честь?

— Меня зовут Махмуд… — сообщил тот, — но это, гяур, неважно. Умри, нечестивый!