Мастер своего дела

Настя вышла из кухни, вытирая руки.

— Опа-на! — провозгласила она. — С чего бы вдруг?

— Знаешь, — сказал я, стаскивая ботинки, — к нам завтра гость придет. Очень необычный человек, между прочим. Есть у меня ощущение, что все теперь будет по-другому. Татку пристроим учиться. И не смейся, есть курсы, куда и девочек берут. Я выбью. Да я даже пить перестану. Совсем. Веришь?

Настя фыркнула и ушла в кухню, но я видел: она довольна.

Четыре

Утро было превосходным. Розовый свет сквозь узоры на стекле. Запах кофе. Кофе? Ого! И голова не болит. Я прокрался на кухню и чмокнул Настю в шею. Она вздрогнула и со смехом обернулась.

— Привет, фантазер.

— Привет. И ничего не фантазер. Теперь все и правда по-другому пойдет. Скоро у нас в квартире будут цветы, и ягоды, и… и апельсины расти. Не веришь? Сегодня вечером жди меня с Михой, у него спросишь. Да если б все люди были как он, у всех уже менюшницы стояли бы. И не надо на кофе разоряться, заказал чашечку — получи горяченький.

— Ага. С бубликом.

— Со сладеньким пирожным. — Я прижал Настю к себе, она расхохоталась и вывернулась.

— Ребенка разбудишь. Иди уж, друг гения, завтракай.

* * *

В цех я пришел, как обычно, за пару минут до смены. Все ладилось, все одно к одному складывалось, хотелось петь, тело дрожало и готово было работать, плясать, бегать, как те спортсмены. Нет! Быстрее спортсменов. Я. Начал. Новую. Жизнь. Вроде ничего особенного не случилось, а сдвинулось что-то в мире, встало со щелчком на места, прям как модуль в корпус. Так же, наверное, древних мореплавателей колбасило, когда они новые земли открывали. Да я, между прочим, тоже сейчас открыватель.

Миха был на месте, я помахал ему рукой, он заулыбался, кивнул в ответ. Даже поговорить успели. «Как дошел?» — «Спасибо, без приключений. А как дочка, жена?» — «Нормально».

Работалось легко, брак отлавливал на раз, хоть его и много было. Раз, два, три, четыре. Точно танец какой. Все успевал, все замечал, и даже подумалось: может, и правда, что в двадцатом веке люди могли учиться дольше и умели больше, чем мы сейчас.

Серых я увидел сразу. Сегодня их было шестеро, и все при спецсредствах — дубинки, баллончики, перчатки со вставками, щитки на руках-ногах, разве что броников да касок с забралами не было. Бригадир вел их в нашу сторону и говорил, говорил, руками размахивал. За сколько-то метров остановился и указал пальцем на Миху. Дальше серые двинулись одни. Подошли к Михе, взяли в кольцо, один вытащил и зачитал какую-то бумагу. Двое схватили сзади за локти, завели руки назад. Я смотрю на все это безобразие и не верю. Неужели в пивнухе кто подслушал? Вроде все там пили. Или бригадир вчера заложил? Да было б за что. Ну, трепался, так фигню ж всякую нес, а работник-то, между прочим, Миха отличный. Или не фигню? Может, все правда, и так оно и есть — наступил век процветания плесени? Ну уж нет, не позволю. Я, между прочим, могу за себя решать.

Вспомнил я про одну штуку. Залез к себе в ящик с инструментом, достал тот ломик конвейерный и пошел к серым. Моей квалификации вполне хватит, чтоб кое-кому мало не показалось. Жалко, с дочкой не попрощался. Два дня, считай, ее не видел. Бригадир сзади орет благим матом, Дрюня улюлюкает — такого по визору не увидишь. Размахнулся я ломиком. И, знаете, до чего же, между прочим, это приятное зрелище — перепуганные серые рожи!..

Майк Гелприн. Свеча горела

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.

— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даете уроки литературы?

Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьезные. У Андрея Петровича екнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, еще двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.

— Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?

— Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.

«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.

— Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договоренности. Когда бы вы хотели начать?

— Я, собственно… — собеседник замялся.

— Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…

— Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.

— Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.

— Говорите, я запомню.

* * *

В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.