Мастер страшного суда

- Сольгруб... в семь часов, я еще принимал больных, вдруг зазвонил телефон. "Кто у телефона?" - "Доктор! Ради Бога, доктор!" - "Кто говорит?" - кричу я, еще не узнав голоса. "Доктор, скорее, ради Бога, скажите Феликсу..." - "Сольгруб, - кричу я, - это вы? Что случилось?" - "Назад! вопит он голосом уже нечеловеческим. - Назад!" И потом уже я ничего не слышал, только грохот, как от падения стула. Я еще раз позвал его, никакого ответа. Я сбегаю вниз, сажусь в фиакр... Взлетаю по лестнице, звоню - никто не отворяет. Лечу опять вниз как сумасшедший, достаю слесаря... Взламываем дверь... Сольгруб лежит, растянувшись на полу, бездыханный, с телефонной трубкой в руке.

- Самоубийство? - спросил Феликс, остолбенев.

- Нет. Разрыв сердца...

* * *

- Это был эксперимент,-сказал доктор Горский. - Нет сомнения, что он пал жертвою своего эксперимента.

- Что же хотел он мне передать - в последний миг?

- Убийцу хотел он вам назвать, своего убийцу, убийцу Ойгена Бишофа.

- Своего убийцу? Ведь вы сказали - разрыв сердца.

- Убийца пользуется разнообразными средствами, в том числе и этим. Я знаю, где его нужно искать. Мы должны его обезвредить. Сольгруб погиб, теперь очередь за нами. Слышите, Феликс? А вы, барон...

- Я прошу на меня не рассчитывать, - сказал я. - На завтра я уже распорядился своим временем.

Феликс повернулся ко мне. - Наши взгляды встретились.

- Нет, - сказал он. - Теперь нет.

Он схватил стакан, стоявший на письменном столе.

- Вы позволите? - спросил он и вылил его содержимое на пол.

Глава XIX

На другой день после погребения Сольгруба мы встретились в садовом ресторане, неподалеку от городского парка и вдали от центральных улиц. Это было ясное, немного морозное утро. Разносчики подходили к нашему столу и предлагали груши, виноград, ветки терновника и можжуху. Подошел и босняк с ножами и тросточками. Среди столов скакала прирученная галка повара в поисках хлебных крошек. Мы были единственными гостями, Феликс велел принести газеты, но не смотрел в их сторону, и так мы сидели вдвоем, поглядывая на парк и обмениваясь односложными замечаниями насчет погоды, дорожных планов и неаккуратности доктора Горского.

Наконец, около 9 часов, он появился. Стал извиняться: инспекторские обязанности, ночной обход палат, в семь часов - операция. Он прямо из госпиталя. Стоя выпил он чашку горячего кофе.

- Это мой завтрак, - сказал он. - Кофе, а затем сигара. Для нервов яд. Могу вам только посоветовать: не берите с меня пример.

Затем мы отправились в путь.

- Брюква, капуста, копченая селедка, плохие папиросы, - говорил доктор Горский, когда мы поднимались по лестнице к антиквару, - воздух, самый подходящий для нашего предприятия. Мы люди маленькие, барон. Весьма возможно, что вам деньги надобны; немного, тысчонки две, три, поручителей вы привели с собой. Прямо вломиться в двери нам нельзя, настроен он, наверное, подозрительно, лучше всего отдадимся на волю случая... Еще один этаж. Надо надеяться, он дома, иначе придется ждать его.

Господин Габриель Альбахари оказался дома. Рыжий слуга ввел нас в гостиную, переполненную предметами искусства всех времен и стилей. Сейчас же после этого в комнату вошел господин Альбахари, маленький, изящный человечек, одетый с преувеличенной, почти щегольской элегантностью; нафабренные усы, монокль, на расстоянии десяти шагов несло от него гелиотропом. "Балканы", - шепнул мне доктор Горский.

Он пригласил нас жестом сесть и некоторое время испытующе присматривался к нам. Затем обратился ко мне:

- Кажется, я не ошибаюсь, господин барон, - мой сын служил под вашим начальством. Вольноопределяющийся Эдмунд Альбахари. Я знаю вас, господин барон, по Турфу.

- Эдмунд Альбахари, - повторял я, тщетно напрягая память. Вольноопределяющийся. Да, конечно, это было, по-видимому, довольно давно. Как поживает молодой человек?

- Как он поживает? Да кто мог бы на это ответить? Может быть, и хорошо. К сожалению, он уже целый год со мною не живет.

- Уехал? За границу?

- Уехал, да. За границу. Гораздо дальше, чем за границу, многоуважаемый. Если день и ночь к нему ехать десять лет подряд, и тогда не доедешь... Покойного батюшку вашего я тоже знал, лет тридцать прошло с тех пор, как я знавал его. Чему обязан честью, господин барон?

Я был в некотором затруднении, так как не собирался называть ему свое имя. Тем не менее я решил взять на себя порученную мне роль. Изложил ему свою просьбу.

Господин Альбахари, бровью не поведя, выслушал меня с учтивым вниманием и даже кивнул мне поощрительно раза два головою, пока я говорил. Затем он сказал:

- Вас неправильно осведомили, господин барон. Я антиквар, в настоящее время, в сущности, только коллекционер, денежными операциями я никогда не занимался. Случается, правда, что я устраиваю кредит хорошим знакомым, которые обращаются ко мне, но только чтобы им услужить, и охотно" предоставлю себя, разумеется, к вашим услугам. Разрешите узнать, какую сумму вам угодно было бы получить.

- Мне нужны две тысячи крон, - сказал я и увидел, как беспокойно заерзал на стуле доктор Горский.