Мастер-снайпер

— Роджер, затопи обогреватель, — раздраженно сказал Литс, которому не терпелось вернуться к главному сегодняшнему делу — очередному обсуждению смысла слов «человек с дубом».

Что-то пробормотав, Роджер поплелся к обогревателю и загромыхал там.

— Здесь почти сорок градусов, — сказал он в пространство.

Шмуль снова шмыгнул носом, прочистил свой саднящий нос в тряпочку и выбросил ее в корзину для бумаг.

— Мне бы хотелось получить обратно мою шинель. Немецкую. По крайней мере, они делают их теплыми. Эту насквозь продувает.

Он одернул надетую на нем американскую куртку.

— То старье? Да оно пахло, как химическая лаборатория, — возмутился Роджер.

— Ну ладно, — сказал Литс, — а может быть какое-то скрытое значение в этом дубе? Что-то вроде каламбура, символа, или это как-то связано с тевтонской мифологи...

Литс замолчал на полуслове.

— Эй, — крикнул он, резко повернувшись. — Что ты имел в виду, говоря про химическую лабораторию?

— А? — удивленно поднял голову Роджер.

— Я сказал, что ты имел в виду...

— Я слышал, что вы сказали. А я имел в виду то, что та шинель пахла как химическая лаборатория. — Это было наиболее полное объяснение, которое он мог дать. — Я целый год проходил органическую химию в университете, вот и все.

— Где она?

— Чего? — проворчал Роджер. — Это просто старая фрицевская шинель. Откуда мне было знать, что она какая-то особая? Я, э-э, выбросил ее.

— О господи, — сказал Литс — Куда?

— Послушайте, капитан, это была просто ободранная старая...

— Куда, сержант, куда?

Литс редко разговаривал с ним таким тоном, и Роджеру это ни капельки не понравилось.

— В бачок, черт подери. За госпиталем. Сразу после того, как мы принесли ему новую одежду. Я считал, что...

— Ладно, хорошо, — оборвал его Литс, стараясь сохранить спокойствие. — Когда это было?

— С неделю назад.

— О, черт! — Литс пытался сообразить, что делать. — Мы должны найти эту вещь.

Он схватился за телефон и начал выяснять, кто ответствен за вывоз мусора с территории американского поселения в Лондоне.

Шинель была найдена в яме около дока Спасителя, на другой стороне Темзы напротив Лондонского Тауэра. Нашел ее Роджер, и она действительно воняла: краской, плесневелым хлебом, использованными презервативами, горелой бумагой, тестом, ржавчиной, маслом, опилками и другими компонентами, вместе с которыми лежала в интимной близости.

— И сульфидом свинца, — сказал Литс, читая на следующий день отчет научно-исследовательской лаборатории Отдела стратегической службы.

— Это что еще за хреновина? — поинтересовался Роджер. Шмуль не проявил никакого интереса.

— Это вещество, из которого делают инфракрасные компоненты. Таким образом они и могут видеть, то есть Репп может видеть. Я уже выяснил, что у нас в этой области проводятся сверхсекретные работы, точно так же и у англичан. Но теперь можно предположить, что немцы лидируют в этом вопросе. У них уже готов полевой образец, а это означает, что они опередили нас на несколько лет. Видишь ли, это вещество преобразует тепловую энергию в световую: оно видит тепло. Человек обладает определенной температурой. Прицел Реппа устроен по этому принципу. Он может видеть тепло и стрелять по нему. Он мог видеть их всех. За исключением... — Литс сделал паузу, — его.

Он повернулся к Шмулю.

— Вы были правы, — сказал он ему. — Вас спас не Бог. И это вовсе не было чудом. Данное вещество поглощает тепло, поэтому оно и считается фотопроводником. И поэтому оно является таким хорошим теплоизолятором. Вот почему шинель согревала вас, когда вы пробирались через Шварцвальд. И вот почему Репп вас не увидел. Вы просто отличались по температуре от остальных. Вы были невидимы.

Но Шмулю, похоже, все это было неинтересно.

— Я знал, что у Бога в ту ночь было много других забот, — проворчал он.

— Но в следующий раз, когда Репп будет стрелять, — сказал Литс, — ребятам по другую сторону прицела вряд ли так же повезет.

10

Репп с раздражением заметил, что Фольмерхаузен явно нервничает. «А с чего ему нервничать? Это не ему придется там подставлять свою шею, а мне».

Было еще достаточно светло, чтобы покурить, приятные сумерки в середине апреля. Репп зажег одну из своих «Сибирских», грубую папиросу Иванов, слабо набитую, с сучками, которые потрескивали при горении, но он привык к таким, когда находился в окружении под Демянском.

— Курите, господин инженер-доктор?

— Нет, нет. Никогда не курил. Спасибо.

— Понятно. Скоро настанет ночь.

— Вы уверены, что здесь безопасно? Я имею в виду, что если...

— Мужайтесь, господин инженер-доктор, мужайтесь. Произойти может все, что угодно, и обычно так и случается. Но только не здесь, только не сегодня ночью. Это будет всего лишь патруль, а не полноценная атака. И не в такой час. Эти американцы не спешат умирать.

Он улыбнулся, глядя сквозь лишенные стекол окна фермы, выходившие на аккуратные поля, в которых не было и намека на войну.

— Но мы окружены, — напомнил Фольмерхаузен.