Мастер по нечисти

Чудовище оказалось слишком сильным даже для них всех. Струи дыма, окружавшие его фигуру, длинными щупальцами выстрелили в разные стороны. Арсентий и близнецы, привычные к подобным вещам в сражениях с другими тварями, ловко увернулись, другим повезло чуть меньше. Левая рука Мишани, пронзенная насквозь, повисла как плеть. Настасья успела отдернуться, поэтому не лишилась глаза, а только получила рваную рану на скуле. А вот Строг, отяжелевший с годами, не смог показать такую прыть – и один из острых отростков пробил ему грудь вместе с кольчугой и вышел со спины.

– Руби! – закричал Арсентий, пытаясь подобраться к князю.

Они пробивались сквозь щупальца, которые с частотой летнего ливня лупили по окружающим. Рубили отростки мечами, но те, соприкасаясь со сталью, превращались в дым, чтобы потом вновь обрести крепость и остроту копейных наконечников.

– Ты не прав, княже! – зарычал воевода, с трудом поднявшийся на ноги. Не обращая внимания на удары отростков по лицу и телу, он приблизился к Василию. Вложив все оставшиеся силы в удар, старый воин вонзил копье в тело своего недавнего правителя, зарычавшего в ответ от боли. И тут же упал навзничь, заливая помост темной кровью.

– Его можно ранить! – Арсентий еще быстрее заработал мечом, стараясь пробиться сквозь дым, окружавший князя. Остальные последовали его примеру, даже Мишаня, рана которого не позволяла ему двигаться так же легко, как остальным. Верный ворон пытался сверху упасть на тварь, в которую превратился полоцкий правитель, но дымные отростки били и вверх.

Они кружили, не приближаясь к Василию, который, поняв, что рано или поздно до него все-таки доберутся, изменил свой подход. Щупальца из копий превратились в плети, принялись не только колоть, но и хлестать. Стало еще труднее, потому что теперь удары прилетали не только спереди, но и сверху, снизу, а порой и сзади.

Настасья, увернувшись и отскочив в сторону от очередного дымного хлыста, оглянулась. На площади перед лобным местом почти не осталось людей. Несколько дружинников, потрясенные смертью воеводы, все-таки вынули мечи, но пока еще не могли окончательно решиться, поэтому двигались к помосту медленнее, чем этого бы хотелось полянице.

А они явно проигрывали. Весняна, которую Ночная кобылица отогнала на самый край помоста, заметно теряла силы. Рваные раны, из которых сочилась кровь, покрывали тела остальных. Вот Мишаня схватился за разорванную ногу и тут же получил сильнейший удар по голове, откатился, зажимая ладонями кровоточащую рану.

– Назад! – рявкнул Валдай, оттаскивая сына в сторону.

– Батя, я могу! – уперся тот. – Я еще смогу!

– Сможешь, сможешь! – согласился сотник, но не остановился.

Поняв, что против князя осталось только трое послушников, Настасья вновь подняла оружие и рванула вперед. Вчетвером они безрезультатно старались дотянуться до врага, который, поняв, что побеждает, еще ускорился.

Взмах щупальца – и Федька, хрипя от сильного удара, пробившего ему грудь справа, повалился наземь. Живой, но, судя по крови, лившейся изо рта, точно не боец. Еще два взмаха – и Гриня завалился рядом с братом, зажимая ладонями глубокие раны, из-за которых перестали слушаться обе ноги.

Они прорубались вдвоем. Два клинка мелькали, как лучи солнца. Несмотря на то что князь был очень и очень быстр, у них медленно, но получалось. Вот уже, вот, сейчас, уже можно попробовать дотянуться. Оба замахнулись одновременно… Но удар молнии сбоку заставил послушника и поляницу упасть на землю, забиться от боли, не имея возможности кричать, потому что зубы свело судорогой.

Оказывается, Ночная кобылица все-таки переломила Весняну, которая замерла на четвереньках, опираясь ладонями о помост. И княгиня поспешила прийти на помощь своему хозяину, теперь они оба стояли рядом, с гордым видом оглядываясь.

– Вы не можете победить! – загудел Василий. – Я сейчас сильнее, чем кто бы то ни был на много верст вокруг.

Когда боль немного отступила, Настасья посмотрела на стену. Княжна была там. Рязанцы не подвели, смогли удержать полоцких дружинников, которые, впрочем, не особенно наседали после превращения князя. Но сейчас это уже не имело никакого значения.

– Радмила! – обратился к дочери князь, протянув вперед руки. – Не стоило тебе убегать от меня! Выполни свой долг, дочь! Иди, обними своего любимого отца!

«Нет, Милка! Не смей!» – попыталась крикнуть Настасья, но изо рта вылетел только хрип. И при виде того, как ее подруга послушно спускается со стены, кулаки поляницы сжались так, что побелели костяшки.

Похоже, злое колдовство, которым теперь, не скрываясь, владел князь, полностью подавило волю Радмилы. Потупив взор, опустив голову, она медленно шагала навстречу смерти.

Арсентий и Настасья, превозмогая боль, попытались встать, поддерживая друг друга. Почти получилось у обоих. Но Ночная дева сделала шаг вперед и посмотрела на них, склонив голову к левому плечу. И к невыносимой боли добавилась жуткая тоска, жестокое отчаяние, которое скручивало в узел все внутренности, убивало в груди желание жить.