Мастер осенних листьев

Сквозь слой жимолости и лимонника протискивались черные, сухие, похожие на скорлупки скукоженные листья и рассыпались в прах. Но что было еще волшебней – все движения мастера, игра ее пальцев по букету тут же отзывались в живой женщине, и Эльга расширенными от восхищения глазами наблюдала за перестроениями листьев и шелестящими волнами, прокатывающимися по ней от живота к плечам.

Как это возможно?

– Готово.

Воздух застыл. Листья прекратили свой гомон.

– Что?

Женщина часто заморгала, будто никак не могла прийти в себя. Эльга подумала, что она сейчас с удивлением прислушивается к случившимся переменам.

– Вот, возьмите.

Унисса протянула тонкую, в рамке, дощечку букета.

– Долгой жизни! – Женщина несмело взяла букет. – Можно идти?

– Можно, – кивнула Унисса.

– Долгой жизни, – повторила женщина, поклонившись.

Она дошла до дверей и вдруг остановилась.

– Ой, – сказала она и повернула букет к мастеру. – Это я?

– Вы.

– Я какая-то… – Женщина улыбнулась. – Молодая какая-то.

Она порывисто прижала букет к груди и заторопилась через двор к воротам.

– Это надолго? – спросила Эльга.

Унисса вздохнула.

– Как человек захочет.

Несколько раз они выбирались за стены города в небольшие рощицы.

Эльге было удивительно хорошо среди деревьев. Ей слышались разговоры листьев, их сонное бормотание в безветрие и их рассерженный шелест, когда с севера задувало холодом, их расслабленная болтовня, когда слабеющее солнце дарило легкое, ветреное тепло. Вы знаете, в Шоэрсе заяц сбил утку, спасаясь от охотников? Весь лес смеялся. Одна иглолистая даже ветвь сломала. А в Оленьем Роге утонула корова. Это что, я вам скажу: в лесах Тангарии полно мертвецов. Своих и пришлых. Там ловят сумасшедшего мастера. В Каначубе – летние деньки, в Эскарроне выпал первый снег.

Это были удивительные новости, и Эльга знала, что все в них правда.

Она бродила теперь одна, Унисса оставалась на опушке и часто просто сидела на повозке с отсутствующим видом, подставив лицо солнечным лучам.

Любой лес был своим. Листья передавали Эльге, кто и где в нем находится, она безошибочно выходила к ручьям, охотничьим домикам и не попадала ни в ямы, ни в капканы, поставленные на лис.

Сак распухал, и, возможно, его стоило перешить, увеличив размер.

В третий день версеня Эльге исполнилось четырнадцать. Число сделанных букетов перевалило за сотню. Часть из них Унисса повесила на простенок в большой комнате, сказав, что это будет стена ее достижений.

Достижения пока были так себе. Но несколько букетов действительно стоило признать удачными. Кувшин. Кружка. Мокрое, после дождя, крыльцо. Будь дощечка с крыльцом побольше, его, честное слово, можно было бы перепутать с настоящим. Ну, наверное.

Листья окончательно признали Эльгу своей хозяйкой, не путались, не мешались в саке, а быстро и слаженно набивались в ладонь. Кажется, даже старались легонько потереться и согреть кожу.

Илокей Фаста появился в один из дней версеня, такой же растрепанный и босой, в такой же грязной серой накидке, что и в день знакомства, но с разросшейся вширь бородой. Он несмело заглянул в окно и стукнул пальцем по усеянному каплями стеклу, заставив Униссу вскинуть поверх марбетты голову.

– Ило!

Мастер удивила не только Эльгу, но еще и посетителя – седоусого мужчину в строгом платье. Он вздрогнул и сжал пальцы, когда Унисса с радостным криком, будто маленькая девочка, выскочила из дома.

Илокей Фаста раскинул руки, и мастер листьев светлой головой боднула его широкую грудь. Они засмеялись. Седоусый мужчина, какое-то время понаблюдав за тем, как бродяга покачивается, неловко обняв Униссу, перевел взгляд на Эльгу и спросил:

– Она сумасшедшая?

– Нет, – сказала Эльга. – Он сумасшедший.

– Это не удивительно.

Он ушел в осеннюю морось, не дождавшись букета, но Унисса, похоже, и не смогла бы его завершить. Она смотрела на Фасту так, словно он был нежданным пришельцем из светлого-светлого времени. Возможно, так оно и было, несмотря на его болезнь.

Они вошли вдвоем.

– Это моя ученица Эльга, – представила девочку мастер.

– Добрый вечер, – сказала Эльга, сидя под букетом маленькой Униссы.

Илокей Фаста кивнул, мигнул.

– Я тебя где-то видел, – сказал он, склонив голову набок. Глаз его дернулся. – Надо бы вспомнить.

– Не надо, – попросила Унисса.

Лицо ее сделалось тревожным.

– Вы спрашивали о мастере, – сказала Эльга.

Фаста накрутил на палец клок бороды.

– Нет, – сказал он, хмурясь. – Я помню тебя седой. Да, во дворце кранцвейлера, там…

– Ило, – прошептала Унисса.

– Извини. – Фаста пожал плечами и улыбнулся. – Думаю, впрочем, это подождет. – Он потер ладони и блестящими глазами уставился на мастера. – Хочу букет!

– Давай!

Унисса с преувеличенным энтузиазмом села за марбетту и пристроила в коленях свой сак. Эльга подумала, что мастеру очень не хочется, чтобы Фаста продолжил странный разговор о седине и дворце кранцвейлера.

– Ты меня насквозь видишь, – сказал он, усаживаясь на подоконник, – пожалуйста, сделай меня легким.

Унисса сдула с рейки срезанные зубчики.

– Легким?

– Да. – Илокей улыбнулся и показал на Эльгу: – И она пусть попробует.

– Она не умеет, – сказала Унисса.