Мастер осенних листьев

— Господин Саргюс, — тихо сказала Эльга, — я не уверена, что у меня получится. Вы понимаете, пальцы — будто мертвые.

Кафаликс сунул эрины ей в ладонь и открыл дверь.

— Не сомневайтесь. Господин титор в вас верит! А он мало в кого верит. Разве что в Дидеканга Руе и в вас.

Он подтолкнул девушку. Эльга ступила за порог.

— А еще я клятвопреступница. Слышите?

Она обернулась, но в коридоре никого уже не было.

Сарвиссиан обрадовался ей, будто родной дочери.

— Госпожа мастер!

Неловко подступив, он обнял Эльгу, прижал к себе. Пофыркивали Глице и Аннике, косились добродушно. За пологом в фургоне громоздились доски, желтый ряд слева, желтый ряд справа, одуряюще пахло свежим смолистым деревом. В закутке из сена, как в гнезде, под фонарем и повисшим на крючке фартуком расположились клубни, корзины и одежный ворох.

— Тут, говорят, был мятеж.

— Ага. А вы как? — спросила Эльга.

— Ничего. Я-то чего? Сидел, как мышь.

За спиной покашлял кафаликс.

— Вы должны проверить заказ, госпожа мастер, — сказал он. — А я обязан отчитаться перед господином титором.

— Хорошо.

Ухватившись за край полога, Эльга запрыгнула в фургон.

— Так мы едем? — спросил Сарвиссиан.

Девушка отпихнула с пути оранжевую тыкву. Откуда взялась?

— Едем, дядя Сарви.

— А куда?

— Салланца, — вместо Эльги ответил кафаликс.

— Бывал, — кивнул Сарвиссиан. — Хороший городок.

— В вейларе все городки хорошие, — сказал кафаликс, — мы следим.

— Ну, не везде.

— Если вы про северные окраины, то это связано с тем, что редко кто хочет жить рядом с дикарями. Опять же — лес.

Эльга, присев у борта, внимательно осмотрела доски. Затем переместилась глубже. Липа постукивала о липу. Доски были в один размер. Как на них, интересно, поместятся три десятка Башквицей и столько же Ружей? Ох, о чем только думается, когда ничего не хочется? Никто не поместится. Никто.

— Все хорошо, господин Сагрюс.

— Тыквы — это от меня, — сказал кафаликс. — Они сладкие, честно.

— Тогда мы поедем?

— Да, мягкой дороги.

— Долгой жизни.

— Ну! — Забравшись на передок, Сарвиссиан легонько стегнул лошадей. — Долгих лет, господин кафаликс.

— Вам тоже.

Фургон тронулся. Тень воротной арки проплыла над ним, мелькнули стражники, кудахча, подлетела едва не раздавленная колесами курица. Эльга перебралась к заднему борту и опустила задравшийся полог, успев махнуть рукой кафаликсу:

— Долгой жизни, господин Сагрюс!

Потом она ехала на передке рядом с Сарвиссианом. Мяла пальцы, слушала, как шелестят в саке за спиной листья. Им всем будто подрезали языки. Шиш, выш, мышь.

Погода портилась. По небу сначала отдельными стайками, потом сплошной пеленой поплыли облака. Ветер, неся песок и сор, налетал порывами, и тогда в фургоне принимались скрипеть сочленения. Солнце скрылось.

— Дождь будет сильный, — сказал Сарвиссиан.

Впереди торопилась, покачивалась карета, обгоняя их, несколько молодых господ, гикая и улюлюкая, промчались на лошадях галопом.

Дорога огибала холм. На вершине темнело зубчатое дерево крепостицы, на одинокой башенке полоскал стяг с красным пушным зверем на белом фоне.

— Здесь обжитые места, дорожные дворы чуть не в каждом местечке, — повернулся Сарвиссиан. — Как припустит, придется где-то остановиться.

— Хорошо, — кивнула Эльга, рассматривая печати на запястьях.

— А что там, у титора, правда, был мятеж?

— Был.

— И как он сам?

— Жив.

Сарвиссиан, хмыкнув, умолк. Навстречу им прокатили запряженные волами телеги, груженые кирпичом и кожами. Возницы подхлестывали животных хворостинами, стремясь попасть в город до дождя.

— Живо давай! Живо!

Пристроившись за телегами, брели несколько женщин с детьми. Еще дальше их нагоняли бородатые, чумазые углежоги и дегтярщики. Один высокий, заросший по самые глаза углежог встретил фургон редкозубой улыбкой.

— О, Сарви!

— Здоров, Халута! — ответил ему Сарвиссиан, чуть притормаживая лошадок и свешиваясь к знакомцу. — Как семья?

— Растут.

— А я, пожалуй, женюсь скоро.

— О! — воскликнул углежог. — Неужто? Когда?

— Осенью, к Матушке-Утробе.

— А невеста не молода ли для тебя? — отклонился, заглядывая на Эльгу Халута.

— Это госпожа мастер, чумазое ты бревно! — сказал Сарвиссиан. — По поручению титора Астараго направляется в Салланцу.

— А-а, — углежог, подумав, неловко поклонился. — Не держите зла, госпожа мастер.

— Все в порядке, — сказала Эльга.

— Ну, мы поехали. Долгой жизни, Халута.

Сарвиссиан стегнул лошадок вожжами.

— На свадьбу пригласи! — крикнул Халута, стукнув в борт ладонью.

— Осенью!

Карета впереди пропала, то ли свернула куда-то, то ли прибавила ходу. Небо на востоке сделалось совсем темным, кажется, там даже сверкнуло.

— Думаю, до Колчицы успеем, — сказал Сарвиссиан, разглядывая, как раскачиваются верхушки елок на холме.

— Хорошо бы, — сказала Эльга.

Навстречу во весь опор проскакал всадник, мелькнули красный муландир да черная, с белым хвостом, шапка. Первые капли упали на лошадей, на платье, кольнули Эльге руку. Она потерла запястье. Зеленый, оставленный Униссой Мару лист казался шершавым раздражением кожи. Хоть расчесывай и сковыривай его совсем.

— Госпожа мастер, как вам Халута? — спросил Сарвиссиан.

— Веселый, — со вздохом сказала Эльга.