Мастер Миража

Это было страшно и походило на водопад огня. Горячий вихрь, болезненно опаляя, хлестнул мозг Марка, тело онемело и исчезло, но страдающий разум жил, в ушах звенело и рокотало, пространство отступило куда-то наискосок, потом вернулось, шершавое и отвратительное. Рядом и нигде была Пустота, она пульсировала, то окутывая бессильно лежащего Беренгара тесным коконом, то расширяясь до пределов Вселенной. Все это – боль, дискомфорт, цвет, звук и ощущение пульсации пространства – подчинялось сложному ритму. «Наводка это, обман, только картинка в моем мозгу». Марк попытался освободиться от наваждения, но лишь усилил свои безысходные страдания. Через некоторое время сложный рисунок видения поблек, звуки исчезли, осталась неподвижность и боль – сильная монотонная мука и осознание полного поражения. Обморока не было, и Беренгар сам удивился этому…

Когда дым почти рассеялся, парализованный Марк открыл изболевшиеся глаза. Подвесной потолок ванной комнаты тускло мерцал. Псионик стоял рядом, на коленях – русоволосый парень, быть может, годом старше или младше Беренгара. На его правом запястье белела незагорелая полоска кожи – след от снятого браслета. Псионик неспешно потянулся к ремешку чужого пси-шлема.

«Конец. Он держит меня на крючке и собирается добить, но не может этого сделать, покуда я остаюсь хотя бы в слабенькой защите».

Было нестерпимо страшно, Марк попытался пошевелиться и удержать испорченный шлем, но мышцы оставались скованными и немыми. «Меня спеленали». Псионик тем временем нашел и расстегнул пряжку, потом аккуратно освободил голову побитого противника и положил ее затылком на резиновый коврик. Глаза Марка сами собой наполнились слезами унижения. «Он сейчас видит все, знает, как я ненавижу, как мучаюсь и как боюсь, мои мозги перед ним будто на ладони – можно издеваться сколько захочется».

Беренгар попытался не думать ни о чем, но мысли, юркие и настойчивые, словно крысы, упорно возвращались. «Я больше не умею ставить ментальный барьер. Меня навсегда изломали реабилитаторы, Лина сломали тоже, только по-другому. Авителлу убили. Когда-нибудь скончается и бросивший меня на погибель капитан, и этот сучий сенс подохнет тоже». Боль, что удерживала Марка, немного ослабела, зато шум в голове усилился, нарастая.

Псионик наклонился пониже и хмуро вглядывался в широкое веснушчатое лицо пленника.

– Пусти меня, – тихо, безо всякой надежды прошептал Марк. – Пожалуйста.

– Зачем?

– Я не хочу умирать.

– Это обычное для всех нежелание.

Беренгар замолчал, бессильно проглотив унизительный отказ. Он снова закрыл глаза и напоследок увидел свое прошлое – пустую площадь, освещенную неоном, серый асфальт и решетку водостока, зловещий силуэт патрульной машины, бледный, мягкий профиль и светлые глаза Лина, фигурку глиняного ангела со смелым, отважным и скорбным лицом Авителлы.

Странно, но именно в этот момент невидимая сила, скрутившая Марка, немного отпустила – он почувствовал свои пальцы – мелкие косточки, связки, саднящую ссадину на ладони. Боль притупилась, отошла, затаилась, но все-таки осталась, угрожающе мерцая. Русоволосый наклонился пониже и тихо спросил:

– Я почти убрал наводку. Тебе все равно больно?

– Да…

– Ты бывший псионик?

– Да.

Враг помялся, словно собираясь поговорить о чем-то еще, но потом передумал и только добавил:

– У тебя осталась гиперчувствительность, реабилитаторы схалтурили или ошиблись, это нестандартная реакция на антидот – очень плохо.

– Ты о чем?

– Теперь тебе до конца жизни будет больно от любой наводки, даже успокоительной, и с этим уже ничего не поделать. Извини. Мне жаль – получилось слишком жестко, я не хотел тебя мучить по-настоящему. А теперь вставай. Медленно. Только не вздумай опять броситься на меня, тебе это все равно не поможет.

Невидимые путы исчезли, боль растаяла, вернулось ощущение собственного тела, Беренгар медленно поднялся, испытывая неописуемо странную смесь яркой радости и мучительного унижения. «Он отпустил меня, как следует проучив и показав мне, что я дурак и ничтожество».

По закопченному коридору грохотали сапоги охраны. Двое недавних противников разом обернулись – солдат жандармерии в полевой форме и русоволосый псионик в окровавленной рубашке.

– Стоять на месте!

Солдаты окружили их, потом расступились, вперед выдвинулся «серый мундир» – обладатель очень вежливых манер, настоящий стопроцентный инспектор Департамента Обзора. Рядом, с видом умного охотничьего пса, крутился бойкий тип при портфеле и в дорогом костюме. «Адвокат, собака», – безошибочно догадался Беренгар.

Все они – наблюдатель, юрист и солдаты совершенно проигнорировали растерянного Марка, общее внимание было приковано к беглецу-псионику.

– Вэл Лоренц Август, лорд Далькроз, вы подтверждаете свою личность? – буднично и несколько желчно поинтересовался инспектор Обзора.

– Да.