Мастер икебаны

— Как и сотни, а то и тысячи других учителей и студентов. Но, право же, не стесняйтесь, развивайте вашу версию. Моя тетя настолько расстроена и напугана с тех пор, как обнаружила тело Сакуры и стала одной из подозреваемых, что ваши обвинения вряд ли смогут расстроить ее еще больше. — Я уже еле сдерживалась. — А может быть, поговорим о вас, Такео? Вы ведь тоже могли присвоить коллекцию, и даже очень давно. А потом попросили кого-нибудь продать ее господину Исиде. Вы ведь прекрасно знали, что мы с господином Исидой друзья и рано или поздно я зайду в его магазин. А значит, есть шанс, что я соблазнюсь одним из сюибанов. И — вуаля! — улика у меня в руках и можно свалить на меня всю керамическую историю.

— Вы хоть представляете себе, во сколько оценивается мое состояние? — спросил Такео, немного помолчав. — Миллиард иен. Это семь миллионов американских долларов, если верить сегодняшнему курсу. И вам наверняка известно, что я получу еще больше, когда умрет мой отец. С чего бы это мне воровать незначительную коллекцию керамики тридцатых годов?

— Незначительную? Не вы ли только что рассуждали о ее ценности? Чему же верить? — Я разозлилась не на шутку, но, кажется, причиной этому было нечто далекое от темы разговора. Просто противно, когда у твоего ровесника невесть за какие заслуги оказывается такая куча денег.

— Керамика школы Каяма имеет для меня особую ценность. И дело здесь не в долларах или иенах. Речь идет о фамильной собственности. — Он взглянул на меня, насупившись. — Если вы и вправду купили сюибан в «Антиквариате Исиды», это мало что изменит. Это ворованный товар. Исида может здорово пострадать за торговлю краденым. Один звонок в полицию, и у него будут крупные неприятности.

Я представила себе своего семидесятипятилетнего друга стоящим на коленях в сырой тюремной камере, и меня захлестнула такая тоска, что я не смогла больше смотреть в насмешливое лицо Такео и опустила глаза в пол. Как же мне выбраться из этой комнаты и выкрутиться из этого положения? Ума не приложу.

Внезапно я услышала, как скрипнули пружины кресла, и почувствовала руку на своем плече. На том самом месте, где должна была быть бретелька лифчика, когда бы тетя Норие не конфисковала эту важную деталь моего туалета.

— Но ведь я не звоню в полицию.

— Нет?

— Нет. Хватит с нас убийства и попытки отравления. Школа Каяма уже изрядно утомила полицию Токио.

Я выпрямилась и стряхнула руку Такео со своего плеча.

— Я не против того, чтобы встретиться с лейтенантом Хатой. Но вы должны позволить мне остаться здесь и участвовать в разговоре. Я полагаю, что кража керамики напрямую связана с убийством Сакуры. И уверяю вас: господин Исида вовсе не собирался наживаться на ваших семейных сокровищах.

Я рассказала ему о женщине, явившейся в «Антиквариат Исиды» с предложением, от которого старый торговец не смог отказаться. О подробностях сделки и о фальшивом телефонном номере. Я рассказала ему все, что знала, но выражение его лица ни разу не изменилось. Только когда я замолчала,

Такео подошел к своим заваленным всякой всячиной полкам, нашел там какую-то вещицу и протянул ее мне.

Фотография в рамке. Стройная молодая дама с двумя детьми на фоне сада. Прелестные дети в одинаковых хлопковых кимоно бело-голубой расцветки, черные кудряшки, умытые круглые мордочки, большие глаза — все как положено, не чета сопливым, хнычущим отпрыскам Лили Брэйтуэйт.

— Не тратьте времени, разглядывая нас с Нацуми, вы нас и так знаете, — раздраженно заметил Такео. — Взгляните на мою мать. Единственная и неповторимая госпожа Каяма. Если не считать моей бабушки, которая скончалась пять лет назад.

— Той даме, что посещала господина Исиду, было за пятьдесят, — уточнила я.

Такео задумчиво хмыкнул.

— Моей матери сейчас было бы пятьдесят три. Других женщин Каяма в этом возрасте не существует.

Такео нервно зашагал по комнате и, споткнувшись о стопку «Нэшнл джиогрэфик», рассыпал журналы по камышовому коврику. Нагнуться и собрать их ему даже в голову не пришло.

— Вам следует поговорить с господином Исидой об этой женщине, — сказала я твердо. — Но у меня есть одно условие: вам придется умерить свой пыл и вести себя прилично. Не станете же вы набрасываться на честного старика с обвинениями, как безумный пес, сорвавшийся с цепи.

— Пес, сорвавшийся с цепи? — Губы Такео обиженно поджались. — Я действительно так выгляжу? Ладно. Я постараюсь не набрасываться на вашего старика. А вы отведете меня туда прямо сейчас.

— Этого я сделать не могу. — Я отрицательно покачала головой. Исиду нужно было предупредить о визите молодого дознавателя. — Его магазин закрывается в шесть, и если я что-то и могу сделать сегодня, так это пригласить его на обед.

Теперь покачал головой Такео.

— Нас с вами не должны видеть вместе.

Чувствуя себя оскорбленной, я проронила:

— Как насчет идзакая? Той, где мы пили пиво после убийства?

— В этой дыре меня никто не знает.