Мастер икебаны

«Могу себе представить», — подумала я. Дедушка был профессором классической литературы в том самом Кейо. После войны он так и не смог смириться с крушением японской идеи и, хотя ему пришлось уйти из университета, провел остаток лет, сочиняя манифест для правых, своей страстностью способный поспорить с работами Юкио Мисимы. Манифест, который так никогда и не был опубликован.

— Ну, и каким был дядя, когда вы встретились? — спросила я.

— На чем мы остановились? Ах да, на танцах. В конце концов, я пригласила свою подругу Ёрико, которую ты видела в классе икебаны. Хироси ей не понравился, он был на голову ниже ее, и она умчалась танцевать с кем-то другим. Мне было стыдно за подругу, и я осталась с бедным парнем вроде как заговаривать ему зубы. Я болтала без умолку, лишь бы он не спросил, куда подевалась ветреная Ёрико. Какое-то время спустя Хироси признался, что ни одна женщина в его жизни не говорила с ним так долго. А в тот вечер он назначил мне свидание, просто чтобы посмотреть, остался ли у меня хоть какой-нибудь порох в пороховницах!

— Ты чуть не уступила будущего мужа подруге?

— Ёрико теперь жалеет. Ее избранник — высокий, красивый парень, между прочим — оказался безнадежным пьяницей. В прошлом году его уволили из компании. Но ты не волнуйся. Вот выпей лучше чая.

— Это что, бульон? — Я ожидала слабого, приятного напитка, но в чашке плескалась красно-бурая жидкость, к тому же, как выяснилось, солоноватая на вкус.

— Нет, это чай из периллы[18] ужас какой полезный для здоровья.

Судя по оставленным в кухне магазинным пакетам, мне предстояло попробовать множество деликатесов для больных девушек. Я постаралась отвлечься от мысли о говяжьем бульоне и сделала еще один глоток.

— Итак, ты и дядя Хироси решили пожениться.

— Решили — слишком громко сказано. Мы попросили родительского позволения. Мои родители были в восторге. Слишком очевидно. А госпожа Симура и ее высокородное семейство смотрели на этот брак как на мезальянс, — вздохнула тетя. — Это было больно и неприятно. Когда родители Хироси сказали «нет», он был так растерян, что хотел уже от меня отказаться. Тогда моя мама рассудила, что, если кто-нибудь еще предложит мне руку и сердце, это повысит мои шансы на брак с Хироси, сделает меня более ценной в глазах его семьи. Она посоветовалась со свахой, и та сказала, что мне следует учиться икебане и искусству чайной церемонии, мол, это поправит дело. Но занятия отнимали столько времени, что мне пришлось бросить учебу в колледже. Помню, как я боялась, что родители найдут мне жениха на свой вкус.

— Ага, значит, ты тоже не хотела устроенного брака! Как и я.

— Устраивать они были мастера. Они устраивали мне чаепития в компаниях интересных мужчин, — тетя робко улыбнулась, — к тому же у девушек в школе Каяма были братья... И разумеется, в то время Масанобу-сэнсэй был молод и очень хорош собою...

С Хироси мы созванивались время от времени и это могло тянуться еще долго, если бы однажды мама по ошибке не назвала его другим именем, перепутав с кем-то из моих знакомых. Поддавшись внезапной ревности, он заявил, что хочет жениться на мне немедленно. При этом он сказал своей матери, что не потерпит еще одного запрета, мол, если она не согласится на свадьбу, он откажется от фамилии Симура и возьмет мою. На это госпожа Симура пойти не могла.

— И как вы с ней договаривались после свадьбы?

— Моя семья решила, что жить в одном доме с матерью Хироси мне будет неудобно. Они построили нам дом в Йокохаме, куда госпожа Симура, кстати, ни разу не приехала с визитом. Из гордости. Но после рождения Тома мы удостоились чести лицезреть его бабушку, ведь он был настоящий Симура!

— А как насчет девочек? Девочек она признавала?

Я-то увидела бабушку, только когда мне было четыре года. И если я что-то помню об этом посещении, так только ночевку рядом с родителями на футоне, постеленном чуть ли не под роялем в крохотной бабушкиной квартирке.

— Поначалу с девочками было не очень-то. Первый раз тебя привезли в Японию годовалым младенцем, и госпожа Симура наотрез отказалась видеться с твоими папой и мамой. Она заявила, что устала и никого не принимает. Твои родители страшно расстроились. Им пришлось остановиться у нас, и так было каждый раз, пока тебе не исполнилось три года.

— За что она нас так ненавидела? — Щеки у меня горели, как если бы мне надавали пощечин.

— Твой отец женился на женщине другой расы. Его просто вычеркнули. Он перестал быть равноправным членом семьи. Бабушка не хотела видеть ребенка смешанной крови, то есть выродка... извини, Рей, девочка. Я не хотела тебя обидеть. Но это правда о твоей бабушке.

Я спрятала лицо от тетиного озабоченного взгляда. Мне было здорово не по себе.

Не могу сказать, что я испытывала к бабушке родственную любовь, но раньше мне казалось, что она просто слишком старая и сухая, в отличие от тетушки Норие, например, которая возилась со мной, пытаясь сделать из меня хорошего японского ребенка, с самых первых лет моей жизни.

— Как же все-таки вышло, что родителей стали принимать в бабушкином доме? — спросила я.