Мастер Гравитации

— Мелкая, ты опять забыла, с какой стороны дверь открывается? — выкрикнул я. — Открыто же!

— Ага, приколист, блин, забыла, — зайдя, Маша сразу перешла к сарказму. — Вообще-то, я постучала на всякий случай, мало ли, чем ты тут занимаешься.

— Не знаю, что ты там себе напридумывала, но, может, скажешь, зачем пожаловала? — лениво спросил у неё.

— Офигеть! — взвизгнула сестра. — Ты что, ничего ещё не видел? Хватит свои пирожки жрать, лучше новости посмотри! И она протянула мне планшет. Ё-моё, да что там такое? Бросив взгляд, я лишь пожал плечами.

— И что? Команда Российской Империи снова уделала Пруссию со счётом 8:4. Тоже мне новость… Видел недавно по телику, — кивнул я в сторону кучи пустых бутылок на полу.

— Понятно всё с тобой, — Маша поморщилась, — а я-то думаю, почему перегаром несёт из твоей халупы. Но ты, Добрынюшка, смотришь не туда.

Вновь уставившись на планшет, я зачитал вслух заголовок ниже спортивных новостей:

— В Москве два дня назад имперские правоохранительные органы обнаружили мёртвым Кирилла Анатольевича Фаршункова — юриста из губернской коллегии адвокатов с тридцатилетним стажем.

Затем, отпив лимонада и смочив горло, я продолжил монотонно читать:

— По первоначальным оценкам экспертов удалось выяснить, что убитому свалился на голову некий тяжёлый предмет, что и привело к его скоропостижной кончине. Следствие по этому делу ведёт Имперская служба… а ведь она права, новость действительно интересная, а потому я продолжил внимательнее читать… Вкусные лакомства для ваших питомцев…

Но сестра выхватила у меня планшет и покрутила пальцем у виска.

— Дальше уже читать не надо: там реклама кошачьего корма, — проворчала Маша.

— Но к чему я только что это прочёл? — решил не показывать своего интереса.

А еще я был слегка удивлен. Убийство адвоката и рекламу кошачьего корма поставили в одну колонку.

— Блин, Добрыня, что у тебя с памятью? Может, хватит качать бицепсы и качать мозги начнешь? Это ведь Кирилл Анатольевич — наш адвокат по делу с наследством деда! — мелкая эмоционально, впрочем, как и всегда, размахивала руками.

— Да ты что? Жаль бедолагу, конечно, но с каждым такое может случиться, — и я спокойно вернулся к подъёму своих гантелей.

— Капец! — скривилась Маша. — Ты такой безэмоциональный, Добрыня! Неужели тебе его совсем не жаль?

— Пф-ф-ф, ну умер и умер, — я стер полотенцем пот с шеи и ухмыльнулся. Мне-то хорошо известно, кто его укокошил… Я!

Но Маша лишь махнула на меня рукой. Пусть считает меня чёрствым сухарём, без чувства сострадания. Она ещё немного потрепалась о своих делах и, не стесняясь, умяла приличную часть моего пирога. Пришлось быстро выпроводить её: нечего превращать мою выпечку в исчезающий вид. Дверь за ней захлопнулась с громким хлопком.

М-да… Повезло же мне с временным арестом: алиби лучше не придумаешь. Никто и не заметил, как я ночью сиганул через окно общаги и, крадучись, прошмыгнул через парк. Конечно, в Совете мне навесили на ногу артефактный браслет — модный такой аксессуар, снять который мог разве что маг ранга А. Но для моей гравитации это было всё равно, что расстегнуть липучку на кроссовках. Снял, дело сделал, обратно нацепил — и в ус не дую. Так адвокатишка Фаршунков в ту ночь превратился почти в фарш.

Жестоко ли это? Но с такими иначе и нельзя. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что информацию о наследстве слил Николаю Безрукову именно он. Ведь о наследстве знали только мои родители, братья и сёстры, и этот юрист-недоучка. А мои родственники тупыми не были, чтобы рассказывать о наследстве всем подряд. Поэтому я более чем уверен в правильности своего поступка: если Фаршунков решил, что может вот так вот легко подставить мою семью под удар, то должен быть жестоко наказан. Сомнений перед его убийством у меня не было никаких.

Увидев меня, он побледнел и сразу всё понял.

— У вас нет никаких доказательств против меня! — испуганно завопил он. — Я буду жаловаться в…

Не успел очкарик договорить, как моя гравитация сделала своё дело: его череп сплющился, словно арбуз под прессом. Теперь у него точно нет ни одной лишней мысли. Но чувствую ли я убийцей себя после этого? Ха! Я всегда им был. В прошлой своей жизни я отправил на тот свет немало таких вот «ценных» экземпляров.

Что ж, здесь я надеялся отдохнуть спокойно лет этак тридцать, не вмешиваясь ни в какие семейные разборки. Но мои родственники — мирные люди, которые верят, что войны и предательства их не коснутся. Я же прекрасно понимал, что рано или поздно за честь Рода придётся вступиться мне. И я не собираюсь смотреть, как об нашу семью вытирают ноги всякие прохвосты.

Правда, всё завертелось куда быстрее, чем хотелось бы. Эх, мне бы ещё с десяток лет полениться… Но видно судьба решила, что мне скучно жить. Ну ладно, если жизнь — театр, то я готов выйти на сцену и показать пару трюков.

Глава 8

Пермь

Дом Добрыниных

— Вам добавить ещё кофе, мадам? — пожилой лакей склонился с туркой в дрожащих руках над фарфоровой чашкой графини.