Мастер дымных колец

Покончив с формальностями, однокашники отправились устраиваться. По дороге оба молчали. Варфоломеев предпочитал отвечать на вопросы, проясняя ситуацию небольшими шажками. Капитан же решил прояснить ситуацию посредством собственных размышлений и выстраивания логических цепей. С размышлением проблем не было, а вот цепи не выстраивались. Конечно, он соврал, что начальство потеряло всякий интерес к подопечному, наоборот, теперь стало ясно — произошло нечто большее, чем утечка информации в виде черного дипломата, найденного в клетке ангарского медведя. Мастер дымных колец наверняка задумал нечто большее, чем передача секретной информации иностранным спецслужбам. Но что? Обычные методы расследования отказывали. Да, был подключен к следствию он, капитан Константин Трофимов, человек со специальным образованием, человек, хорошо знавший обстановку, в которой воспитывался будущий генеральный конструктор. Нет, у Константина в отличие от начальства не было сомнений, что главный конструктор Сергеев никто иной, как Сергей Петрович Варфоломеев. Невозможно было предположить, чтобы мать и отец могли обознаться. Да и чудак Пригожин прекрасно признал Варфоломеева. Настораживало, правда, то, что Сергеев плохо помнил студенческие годы, те самые годы, которые считаются золотым временем жизни. Но кто его знает, наверняка есть люди, у которых жизнь, настоящая полноценная жизнь, полная смелых замыслов, мечтаний и действий начинается только после окончания университета. Весь фокус в том, какие преследуешь задачи. Да, в этом вопрос. Каковы задачи и каковы методы. Там, в государственном доме, он получил урок. Он вдруг увидел, как легко разрушается нормальная серьезная реалистическая жизнь. Ведь это же сатирический бред, забираться в горком полседьмого утра и требовать соединить его с руководством. И что это за жеманство? Объявить выходной, и какой, к черту, буфет на набережной?! Неужели кто-нибудь серьезно может воспринять такую белиберду? Но ведь он своими ушами слышал, как Сергеев командовал в трубку. Он почему-то вспомнил сейчас, как подопечный сам решил пригласить капитана безопасности с пистолетом в обход всяческих инструкций. Да, это случилось весьма кстати, не надо было скрываться, приклеивать усы или прикидываться случайным попутчиком. Но не произошло ли уже тогда то самое расщепление действительности, которое то и дело сопутствовало фигуре Варфоломеева? Черт, Сергеев, Варфоломеев, Шалопут, Иероним, наконец Мастер дымных колец — не много ли для одного советского конструктора? Все-таки обидно, ему так и не удалось ознакомиться с основной документацией по проекту «Арктур». Чертова централизация. Ну как им объяснишь там, в столице, то, чего сам еще не понимаешь? Капитан на всякий случай потрогал пистолет под мышкой, холодное металлическое прикосновение успокоило фантазию. Неинтересный я человек, подумал капитан. Столько времени просился на оперативную работу и когда наконец сочли, что ему можно доверить не только компьютер, но и пистолет ТТ, он, кажется, совсем растерялся. Ну, а чего стоит специальное образование, если он давно уже забыл, чем отличаются ковариантные компоненты тензора от контравариантных? Только ли расположением индексов? Стыдно. А может быть, спросить у Варфоломеева? Вдруг и он не знает. Вряд ли, попадешь впросак со своими сомнениями. Ну ладно, черт с ним, с тензором, но разве можно так испытывать окружающую действительность? Зачем он выгораживает Шнитке, если, как утверждает, абсолютно не связан с ним? Пусть, конечно, толку все равно не будет. Шнитке необходимо еще проверить и его судьба не во власти даже первого секретаря. Смешной он, этот Шнитке, кажется, дочка Пригожина его действительно любит.

Трудно беспорядочное прыгание идей назвать выстраиванием логических цепей. Тем не менее оно показывает, что хотя следственные органы не имеют четких гипотез, но зато имеют самые серьезные намерения и просто так своих подозрений не снимают.

Сам же подозреваемый, с таким блеском исполнивший в государственном доме задуманную акцию, теперь, вместо того, чтобы удовлетворенно наслаждаться в ожидании ее плодов, все больше и больше нервничал. К своему стыду вдруг ощутил, что с большим удовольствием он прямо сходу пошел бы навестить Илью Ильича, а не, как полагается доброму сыну, в родительский дом. И ладно, если бы здесь была победа ученической преданности над сыновними чувствами. Вовсе нет. Он желал сейчас же, именно в этот самый текущий час, а еще лучше — текущую минуту увидеть Соню, говорить ей откровенные вещи и слушать от нее любые возражения. Он желал этого с такой же силой, с какой приговоренный к смертной казни мечтает о последней затяжке. Кстати, уже подходя к самому дому, он закурил вторую подряд сигарету.

Попутчик Варфоломеева заметил легкое беспокойство подопечного и сходу, повинуясь какому-то скорее интуитивному чувству, направил внезапный удар в виде коварного утверждения:

— Ты, Сергей Петрович, недоволен нашим строем.

Варфоломеев вначале даже не понял, о чем речь — так глубоко он ушел в собственные размышления.