Мастер Баллантрэ

Это послание я, разумеется, тотчас отнес мистеру Генри, и он, равно как и я, подумал, по всей вероятности, одно и то же, а именно: что письмо пришло неделей позже, чем следовало. Я, конечно, поспешил послать ответ полковнику Бурке и попросил его передать мастеру Баллантрэ, чтобы он прислал за деньгами, что мы вручим их посланному, но, несмотря на всю мою поспешность, я не мог предупредить того, что должно было случиться. Я мог только надеяться на то, что Провидение не допустит, чтобы совершилось что-нибудь ужасное, хотя, как я теперь вспоминаю, мы, желая предупредить разыгравшуюся все-таки катастрофу, сделали со своей стороны все, что могли, чтобы не дать ей возможности совершиться.

Получив письмо от полковника, я приобрел подзорную трубу, чтобы иметь возможность видеть из своей комнаты, если кто-нибудь чужой покажется вдали аллеи. Кроме того, я узнал у крестьян, в какое время приблизительно свободные торговцы приходят в поместье, чтобы в случае, если между ними окажется посланный от мастера Баллантрэ, я мог пригласить его к себе и осведомиться о том, что меня интересовало. Я обратился с этим вопросом к крестьянам, а не к самим торговцам, с которыми я иногда встречался, по той причине, что торговцы эти были народ грубый. Иметь с ними дело было крайне неприятно, тем более, что большинство из них были воры, и, кроме того, все они были вооружены. Меня эти вечно полупьяные разбойники терпеть не могли и не только дали мне почему-то прозвище «подагрик», а старались всячески злить меня. Раз как-то я поздно вечером шел по одной из боковых аллей огромного парка, как вдруг на меня набросилась партия полупьяных торговцев и крича: «Подагрик, подагрик!», заставила меня плясать перед ней, то есть торговцы своими обнаженными кортиками принялись бить меня по ногам и таким образом, разумеется, заставляли меня прискакивать и делать невольные движения ногами. Хотя существенного вреда они мне не причинили, они настолько сильно побили меня, что мне пришлось несколько дней пролежать в постели. По моему мнению, для Шотландии это положительно позорно, что в XVIII веке там могли происходить еще подобные вещи, и виновники таких гадких поступков, совершая их, не подвергались за это наказанию.

Седьмого ноября того же злосчастного года я, гуляя по парку, увидел вдруг свет на Мекклеросском маяке. Я гулял уже довольно долго, и мне пора было уже возвращаться домой, а между тем я все-таки пошел по аллее дальше вперед, так как настроение у меня в продолжение всего этого дня было до такой степени скверное, что я решил, что мне необходимо побыть еще на воздухе. Я прошел к тому месту, которое носило название «Горная вершина». Солнце уже зашло, но на западе виднелась еще широкая светлая полоса, бросавшая свет на залив, и при этом свете я увидел вдали, на берегу залива, партию контрабандистов, разводивших огонь, а на воде люггер, взятый на гитовы. Корабль этот, по всей вероятности, только недавно бросил якорь, а лодка только что была спущена и в скором времени должна была пристать к пристани, находившейся в конце аллеи, засаженной кустарниками. Не было никакого сомнения в том, что тот, кто должен был подъехать к нашей пристани, был посланный от мастера Баллантрэ.

В ту же минуту, как я заметил все это, не думая о том, что мне могла грозить какая-нибудь опасность, спустился по откосу холма к самому заливу и, спрятавшись за кустарниками, наблюдал за тем, что происходило на корабле и на лодке.

Лодка отплыла от корабля, в ней сидел капитан Крэль, и, что случалось чрезвычайно редко, — сам сидел на руле. Рядом с ним сидел пассажир. Матросы с трудом поместились в лодке, вследствие того, что вся она была занята пакетами и чемоданами пассажира, но, несмотря на это, она быстро помчалась по воде, когда матросы принялись работать веслами. В самом скором времени лодка пристала к пристани, пакеты и чемоданы пассажира лежали уже на берегу, а рядом с ними стоял сам пассажир.

Это был высокий, стройный человек в черном костюме, с саблей на боку и с тросточкой в руке. Когда капитан на лодке отъезжал от пристани, человек в черном костюме махнул ему тросточкой, как бы выражая этим не то поклон, не то благодарность.

Как только лодка отошла от берега, я, набравшись мужества, в то время как душа моя была полна страха и предчувствий истины, вышел из своей засады и остановился неподалеку от того места, где стоял незнакомец. Мне кажется, что я простоял бы на берегу, дрожа от холода, в продолжение всей ночи, если бы незнакомец не обернулся в ту сторону, где я стоял, и, увидев меня сквозь туман, который начал было спускаться на землю, не сделал бы мне знак рукой и не закричал бы, чтобы я подошел к нему.

Я с тяжелым сердцем подошел к незнакомцу.

— Вот, мой добрый человек, — сказал он мне, на правильном английском языке, — тут у меня есть вещи, которые следовало бы снести в дом лорда Деррисдира.

Теперь я подошел к нему настолько близко, что ясно мог разглядеть его.