Масштабные ребята

Мы — масштабные ребята. Так лично сказал директору школы наш учитель русского языка. Жаль, что учитель говорил только по телефону. О таких вещах, на мой взгляд, не стыдно заявить и с трибуны.

Про телефонный разговор я узнал случайно.

Все пошло от телефонистки Гали, которая живет у Иры-большой.

Телефонистка Галя рассказала по секрету Ире-большой, и Ира-большая рассказала по секрету Ире-маленькой. От кого узнал я, объяснять не надо. Все и так знают, что я дружу с Ирой-маленькой.

Вчера вечером директор позвонил из Якутска в школу. Он учился заочно в педагогическом институте и теперь уехал сдавать экзамены.

— Але, — сказал он. — Дайте мне ИО директора Таисию Андреевну.

В школе был только учитель русского языка.

— ИО нет, — сказал учитель. — Она ушла домой. Есть только я.

— Это тоже хорошо, — сказал директор. — Как вы живете?

Учитель пожался, помялся, а потом рассказал директору, что Таисия Андреевна забрала наши сочинения и заперла в сейф на два ключа.

— Может, в тетрадках ругательства? — недоверчиво спросил директор.

— Пока нет, — ответил учитель. — Кое-кому я поставил двоечки, но есть и пятерочки. А вообще они масштабные ребята.

— Я сам знаю, что они масштабные, — сказал директор. — Можете не учить. Скажите ИО, пускай немедленно отопрет тетрадки. Я ей еще покажу, этой ИО!

Возможно, директор говорил немножко иначе. Этого я не знаю. Телефонистка Галя передала Ире-большой своими словами, Ира-маленькая передала мне своими, а я передал Леньке своими.

Но все равно разговор такой был. Таисия Андреевна ходила с красными опухшими глазами и без конца шмыгала своим скучным носом.

Таисия Андреевна, в сущности, была неплохим человеком. Мы вспомнили, как она купила одному мальчишке ботинки и какие шикарные фонарики умела вырезать из бумаги на новогоднюю елку.

Пожалуй, мы будем защищать своего ИО. Пускай только прекратит пятиминутки по пятнадцать минут и не запирает больше на два ключа наши тетрадки.

Сочинения нам возвратили.

А потом Леньку и вообще весь наш трудный класс прорабатывали на пионерском сборе. Все выступали и давали слово. У меня ошибок и недостатков не было, но я тоже встал и дал слово.

Если перевоспитываться всем, значит всем.

Больше всего напирали на Леньку Курина. Леньку даже заставили нарисовать в стенгазету карикатуру на самого себя. Ленька выполнил поручение без звука, но карикатура получилась непохожая и несмешная. Видимо, критиковать самого себя без вдохновения нельзя.

Пал Палыч все еще лежал в больнице. Оказалось, у него болело вовсе и не сердце, а нога. В ноге у Пал Палыча еще с войны сидел осколок и ему сделали операцию. Мы с Ленькой ходили к Пал Палычу и подробно рассказывали ему про себя и про наш класс. Пал Палыч нас не ругал. Он очень внимательно выслушал нас и сказал:

— Вы люди умные, масштабные и сами сделаете выводы.

Мы ушли от Пал Палыча очень довольные. Он всегда умел отличать самостоятельных людей от свистунов и шалопаев.

Зинаида Борисовна по-прежнему руководила нами. Мы узнали, что она тоже была ИО, то есть исполняющая обязанности. Когда Пал Палыча выпишут из больницы, он снова будет нашим классным руководителем. Мы научились ладить с ИО и больше ее не злили. Зинаида Борисовна уже называла нас не детьми, а ребятами. Это был прогресс.

Скоро директор школы Григорий Антонович вернулся из Якутска. Все экзамены он сдал хорошо, а русский вытянул только на тройку. Это потому, что Григорий Антонович все время думал про школу. С таким трудным классом, как наш, можно было вполне схватить двойку, а то и кол. Так говорили в школе все.

Учебный год подходил к концу и наш директор разрывался на части. Григорий Антонович не знал, куда пристроить ребят на практику.

На весь ПГТ было только одно предприятие — промкомбинат. Называли его «пром» только для вида. Промышленностью там даже и не пахло. На промкомбинате делали березовые туески, вешалки из оленьих рогов, резали из кости человечков на собачьих упряжках.

Не знаю, как остальные классы, а наш класс в промкомбинат принимать не хотели. Туда брали только с художественным вкусом. В нашем классе вкус был только у Леньки Курина, да и то с каким-то сатирическим оттенком.

Директор школы по целым дням звонил кому-то по телефону, доказывал, убеждал, разъяснял.

Все ребята очень нервничали и переживали. Слухи по школе ходили один лучше другого. За какую-нибудь неделю мы были и дворниками, и заготовителями грибов, и ловцами бродячих собак.

А еще говорили, будто директор школы и наш Пал Палыч хотят отправить нас в тайгу на строительство какого-то нового рабочего поселка. У этой идеи сразу нашлись защитники и противники. Отец Манича, например, заявил, что он ни за что не отпустит своего сына из ПГТ.

— Тоже умники! — говорил он. — Пускай сами едут и сами воспитываются.

Отец Леньки и мой были «за». Ленькин отец заходил к нам по какому-то делу и прямо при всех сказал:

— Пускай едут! Может, там из этих дураков людей сделают!

Моя мама промолчала. По-видимому, она имела свое мнение, но не хотела вмешиваться в разговор и подрывать при мне авторитет мужчин.