Масло

Продавщица подсчитала сумму на допотопных счетах соробан и выдала бланк для оформления. Рика аккуратно заполнила все строчки, затем, скользнув взглядом по витрине-холодильнику, спросила:

— Скажите… а сливочного масла у вас нет?

— Иногда бывает, но сегодня, как видите, нет, — равнодушно ответила женщина.

Ну что же, вполне ожидаемо. Да и вряд ли сюда завозят сливочное масло дорогих брендов. Но дело не в бренде. Рика не сомневалась: даже брусок самого обычного масла наверняка порадовал бы Кадзии Манако больше любых других гостинцев. Может, в следующий раз масло будет в наличии?

Покинув магазин, Рика доехала на такси до станции Аясэ и там села на линию Тиеда. На Хибии заглянула в туалет при станции и тщательно протерла лицо салфетками для снятия макияжа.

К зеркалу подошла молодая девушка, накрасила губы розовой помадой и улыбнулась самой себе перед уходом. На сердце почему-то потеплело, и Рика невольно проводила незнакомку взглядом.

Но у нее сейчас другая цель — стать незаметной. Она втерла в кожу толстый слой увлажняющего крема, сняла линзы и надела очки, а волосы убрала в хвостик. Теперь из зеркала на нее смотрела бледная нескладная высокая девица с совершенно невыразительной внешностью — и пол-то не сразу определишь. Рика удовлетворенно кивнула. Пойдет. Такой ее вид легко объяснить — вчера на работе была куча дел, и спала она не больше трех часов.

Конец рабочего дня еще не наступил, и на улицах Юракуте было довольно много людей, явно спешащих куда-то по делам. То тут, то там слышался суховатый кашель, лица многих скрывали медицинские маски. Рика напомнила себе, что стоит сделать ежегодную прививку от гриппа. Она поежилась: ледяной ветер обдувал щеки, отчего казалось, что кто-то водит по коже лезвием ножа.

В метро она на автомате пересела с линии Яманотэ на Кэйхин-Тохоку.

До Рики доходили слухи о журналистках, которые вступали в интимные отношения со своими информаторами, или «клиентами». Впрочем, возможно, это были всего лишь сплетни. Никто никогда не будет афишировать такие отношения, а чужие языки наболтают что угодно. Но в их профессии без «клиентов» действительно никуда. Это сложно — создать совершенно особый, размытый тип отношений… он даже описанию не поддается, и еще сложнее поддерживать эти отношения в формате, который не заставляет преступать собственные моральные принципы… Рика никогда не расспрашивала других журналисток, как им это удается. И удается ли? Она не стала бы утверждать, что никогда не применяла кокетство, общаясь с полицейскими или чиновниками, чтобы выведать больше информации. Но ей хорошо помнилось разочарование, которое она испытала, когда вдруг выяснилось, что одна известная журналистка, пример для нее, оказалась любовницей члена парламента и получала всю сенсационную информацию через постель. Это неприемлемо для нее, а для других, возможно, норма…

Нахмурившись, Рика шагала между высотных зданий, окрашенных закатным светом. Если бы Кадзии Манако была журналисткой, она не стала бы задаваться вопросами нравственности. Не потому ли Рика испытывала к ней легкое презрение, смешанное с толикой страха? На заседании суда Манако уверенно заявила, что ее тело бесценно, и нет ничего предосудительного в том, чтобы получать деньги за небывалое наслаждение, которое оно способно подарить. Разумеется, никто в зале суда не мог проверить, насколько правдивы ее громкие слова. Рика вспомнила девушку, которую видела у зеркала в уборной. Черты лица уже стерлись из памяти. Оно и понятно: ведь ее привлекла не внешность незнакомки, а легкая аура любви к себе. Такая же появилась у Рэйко после замужества. А как воспринимают ее, Рику, другие люди? Насколько она привлекательна для них?

Рика ехала на встречу с информатором. Обычно они встречались раз в месяц в старой, пропитанной запахом мирина идзакая[19] под мостом Симбаси. Каждый третий четверг в семь вечера, пока в заведении еще не так много народу. Беседа за приватным столиком занимала где-то часа полтора. Свиданием такой формат точно не назовешь.

Под приветствие старого хозяина — ему было уже за семьдесят — Рика направилась к самому дальнему столику-котацу[20], отгороженному ширмой от прохода. Из кухни доносилось шкворчание и запах прогорклого масла.

— О, похоже, бросить курить так и не получилось, — делано засмеялась она, бросила сумку на татами и села напротив мужчины с сигаретой в руках. Затем тщательно протерла руки влажным полотенцем со стола. На встречах они мало ели и почти не пили. Ну и, конечно, не тратили время на пустые формальности. Каждый рассказывал о том, что хотел рассказать, — так повелось с самого начала их знакомства.