Она случайно задела плечом букет и, обернувшись, обнаружила на бачке унитаза большой коричневый лепесток. Подцепила его пальцами и на мгновение задумалась, а затем завернула в салфетку и сунула в карман — можно будет потом выбросить.
Когда она вернулась в гостиную, Анна и Рэйко сидели на диване и рассматривали альбом с фотографиями. Они выглядели, как близкие подруги. Из кухни едва заметно тянуло теплом.
Рика села рядом с Рэйко, и в воздух тут же взвилось облако пыли, засверкав в солнечных лучах, пробивающихся сквозь занавески. Только сейчас она заметила камин. Совершенно неприметный, он выглядел картонной декорацией. Внутри стопками громоздились журналы.
— Вот наш отец. — Анна показала выцветшее фото в альбоме. На нем мужчина лет сорока стоял перед мангалом во дворе дома. Он оказался ниже ростом, чем представляла Рика. Узкие глаза с тяжелыми веками придавали ему немного сонный вид. Густые волосы тщательно уложены: если не присматриваться, может показаться, что на голове черная шапка. Одет в свитер — судя по всему, хорошего качества; глубокий зеленый цвет подчеркивает темные глаза. Вот он сидит перед камином, а вот на кухне со сковородой в руках. На некоторых фото рядом с отцом были запечатлены Анна и Манако в нарядной одежде, но фотографий их матери Мадзако в альбоме не попадалось.
Рика присмотрелась к фотографии Манако, стоящей плечом к плечу с отцом. Попыталась считать что-нибудь для себя, но темные глаза Манако выглядели непроницаемыми, губы были плотно сжаты. Облаченное в школьную форму тело выглядело крепким и сильным, никаких тебе изгибов — сама устойчивость.
— Вот тут я в четвертом классе младшей школы, — сказала Анна. — В школе тогда попросили провожать детей на занятия и забирать с них. Мама была слишком занята, так что в основном этим занималась сестра.
На фотографии Анна со школьным ранцем за плечами держалась за руку семнадцатилетней сестры. Массивная, в шерстяном пальто, Манако выглядела взрослой — ни дать ни взять юная мать-одиночка с дочерью. Рика невольно улыбнулась.
— А почему вас провожали? Четвероклассники обычно добираются в школу сами, — неожиданно подала голос Рэйко.
Глаза Анны застилала дымка — она погрузилась в воспоминания.
— Мама в то время преподавала флористику в культурном центре в Ниигате. Она получила сертификат, еще когда жила в Токио. А тут даже на права сдала, чтобы самостоятельно ездить на работу. Она очень общительный человек, но с местными домохозяйками общий язык не нашла, и работа была ее отдушиной.
Должно быть, домашние растения остались с тех времен… Кстати, а ведь композиции из засушенных цветов — веночки и букеты — были развешаны в доме повсюду, не только в уборной. Наверное, все это смастерила Мадзако. Скорее всего, и расставленные повсюду игрушки сшиты вручную.
— Поэтому именно сестра встречала меня из школы… О, мама, ты уже проснулась? Лучше отдыхай, не стоит себя утруждать.
Слегка удивленный голос Анны зазвучал неожиданно по-детски. Рэйко с Рикой обернулись в сторону кухни, где на фоне залитого солнцем окна появился женский силуэт.
— Сегодня спина не так уж и болит, не переживай. Скоро будет готов сэкихан[69]. Я еще вчера поставила замачивать бобы.
Женщина лет шестидесяти у кухонной стойки смотрела в их сторону.
— Здравствуйте. Меня зовут Мадзако, я мать Манако и Анны. Спасибо, что проделали такой длинный путь. — Голос был низким, четким, хорошо поставленным — сразу заметно бывшего преподавателя.
Пока гостьи представлялись, она хлопотала в кухне: доставала тарелки, палочки, что-то перебирала…
По словам Анны, из-за больной спины ее мать почти не выходила из дома. Поясница у Мадзако действительно была согнута, однако движения были точными, не затрудненными. На ней был черный джемпер с пайетками и лосины: похоже, она приоделась, прежде чем выйти к ним. Маленькое лицо со впалыми щеками и большими карими глазами обрамляли подкрашенные в каштановый коротко стриженные волосы. Рика была всего на пару лет младше Манако, но почему-то всегда представляла ее мать совсем пожилой женщиной. Оказывается, она ошибалась.
— Я ведь сэкихан не люблю особо. Не стоило так напрягаться.
В тоне Анны слышалось недовольство. Она даже не попыталась встать с места, чтобы помочь матери. Рисоварка на кухонном столе призывно запищала.
— Ну, ничего, иногда можно и похлопотать. Давненько у нас не было гостей, — примиряюще произнесла Мадзако и перевела взгляд на Рику с Рэйко.
— Ой, что вы… Право, не стоило… — начала было Рэйко, но Мадзако решительно прервала ее:
— Не скромничайте, покушайте. Наверняка вы успели проголодаться.
На столе в гостиной уже появились дымящиеся тарелки. Сэкихан дополняло сливочное рагу. Неряшливая, пыльная комната мало располагала к еде, но Рика и Рэйко послушно уселись за стол, рассыпаясь в благодарностях и похвалах.