Маслав

При одном появлении красивой женщины лица послов просияли, но, когда она заговорила с ними по-русски, они просто вскрикнули от радости. Спыткова стала расспрашивать их о своих, но киевляне, по-видимому, не имели сведений о полочанах, по крайней мере никто из них не знал ее родных, хоть все с одинаковым восхищением любовались прекрасными глазами русинки и охотно поделились бы с ней хорошими вестями.

А Спыткова щебетала без умолку.

- Сам Господь Бог привел вас к нам! - говорила она, кланяясь низко, как приличествовало женщин перед такими важными гостями. - Говорят, что ваш князь посылает помощь нашему князю. Да наградит его за это Господь! И еще одно должен был бы сделать ваш князь для нашего короля, чтобы между ними было братство навеки...

И Спыткова таинственно умолкла, загадочно улыбаясь послам.

- Ну, что же, красавица-боярыня? - спросил Добрыня. - Либо совсем не начинать, либо уж надо докончить.

- Что? Что? - медленно выговорила Марта, окидывая взглядом послов. Неужели же вы, такие мудрые люди, дружина государева, не догадываетесь, что нужно молодому королю, чтобы он был счастлив?

Добрыня, прикрываясь ладонью и втянув голову в плечи, принялся смеяться.

- Ах, хитрая красавица! - воскликнул он. - Захотелось тебе быть государевой свахой!

Все засмеялись, и даже самый серьезный из послов, Тивун Парамон, покраснел и хихикнул про себя.

- А почему бы и нет? - отозвалась Спыткова.

- И вы удачно попали, - весело заговорил Добрыня, - нигде нет таких красивых девушек, как у нас в Киеве, а что там болтают злые люди, что все они ведьмы, так это сущее вранье! Ой, ой, что за девки! Можно бы их продавать на вес золота, и то было бы недорого, а другу можно и даром отдать - мы не таковские.

- Да и у вашего князя, наверное, есть дочки? - спросила Спыткова.

- Покойного князя Владимира дочка - как раз вашему королю пара, говорил Добрыня. - Пусть будет в добрый час сказано!

Польские шляхтичи переглянулись между собой.

- А как звать вашу княжну? - спросил Трепка.

- И имя хорошее, а уж девушка - красавица собой, - говорил Добрыня, зовут ее Доброгневой; потому что она даже в гневе бывает добра. Личико у нее белее снега, а щечки румянее малинового сока. А как распустит золотые свои косы, так они у нее по земле волочатся, а как взглянет голубыми глазами, - у людей на сердце становится веселее; улыбнется, - словно солнышко на небо взойдет. Когда красавица выходит из терема, птицы слетаются к ней с неба, а голуби садятся к ней на плечи, - когда запоет песенку, львы ложатся у ее ног, а если вышьет золотом или шелком полотенце, - только и место ему на алтарь.

- Отдайте же ее нам в королевы, - вскричала Спыткова...

Со смехом чокнулись кубками, а старики только головами покачивали... и долго еще, до поздней ночи, тянулась дружеская беседа.

Несколько дней спустя граф Герберт и начальники королевских отрядов, выйдя под вечер от короля, молча шли к своим палаткам... Там уже собиралось все рыцарство; как молния, разнеслась по всей долине весть о том, что на другой день войска должны были выступить в поход к Висле, не дожидаясь Маслава, чтобы напасть на него врасплох. Такова была воля короля. В назначенный день ожидались войска из Киева, которые должны были переправиться с той стороны в ладьях.

Едва только было принято это решение, как все городище задвигалось и заволновалось. Ожидание было утомительно для всех, и все желали борьбы. Не радовались только те, кто был лишен возможности принять в ней участие.

В городище надо было оставить хоть немного войска, чтобы оно не оказалось совершенно беззащитным. Некоторые тяжело раненые тоже принуждены были остаться. Белина должен был охранять свое добро, а Спытек ни на что уже не годился.

У Вшебора только что поджила рана на шее, но горячая кровь не давала ему покоя. Его тянуло в поход и в то же время хотелось остаться, потому что Томко оставался в городище, чтобы помогать отцу. Он мог воспользоваться этим временем и предупредить его сватовством. Долива не знал, что делать, и, встав с лавки, долго ходил по горнице с опущенной головой, пока ему не пришло в голову посоветоваться с матерью девушки. Он тотчас же пошел на верхнюю половину и попросил одну из служанок вызвать к нему Спыткову.

Марта явилась слегка испуганная. Наверху было уже темно, но по голосу она узнала Вшебора.

- Что с вами случилось? - вскричала она. - И что вы тут делаете? В эту пору вызывать меня на беседу, а если кто подсмотрит, что подумают люди?

Вшебор склонился к ее коленям и поцеловал у нее руку.

- Дорогая пани, - попросил он, - посоветуйте мне, как мать, как королева... Завтра мы идем на войну... Должен ли я идти и оставить тут Томка, чтобы он высватал Касю? Если я ее потеряю, опостылеет мне свет и жизнь...

- Что же делать? Вы тоже едете? - спросила Марта.

- Я должен идти ради короля и ради самого себя; рана почти зажила, мне нельзя остаться.

Марта призадумалась немного и вдруг ударила в ладоши.