Маськин зимой

Из всех многочисленных обитателей Маськиного хозяйства Маськин Невроз, разумеется, переживал все неприятности особенно глубоко. Такова уж была его нервная конституция. Знаете, неврозы обычно страдают слабыми нервами и плохо переносят неурядицы жизни. Есть, конечно, и неврозы, пышущие здоровьем, притом что никто из окружающих и не подозревает, что имеет дело ни с кем иным, как со скрытым неврозом, но Маськин Невроз был честным малым и ни от кого свою нервозную сущность не скрывал. Он всё чаще стал уходить в себя, как бы замыкаясь, и Маськин начинал беспокоиться ещё больше, чем когда его Невроз носился как сумасшедший по дому и рвал на себе волосы по любому маломальскому поводу.

Как-то раз Маськин специально приготовил своему Неврозу молочный коктейль, зная, как тот всегда успокаивался от этого напитка. Когда Маськин Невроз выпил коктейль и пришёл в более холодное состояние своего нервного рассудка, Маськин его спросил:

– Неврозик, лапушка, что с тобой в последнее время? Ты совсем со мной не разговариваешь, всё время запираешься один. С тобой всё в порядке? Ты только не молчи, я же твой родной Маськин.

– Я очень обеспокоен манерами твоего Плюшевого Медведя, – вдруг откровенно признался Маськин Невроз, – ведь если бы он не хамил Воланду, то и Сосискин был бы в порядке… Мне кажется, что Плюшевый Медведь очень дурно воспитан, и его давно вычеркнули из списков приглашаемых не только в приличное общество, но и куда бы то ни было вообще. Мне кажется, что все беды от дурных манер. Вот в старину, которая, кажется, была ещё совсем вчера – ну, хотя бы в девятнадцатом веке, – ещё существовал целый кодекс хорошего тона. Когда я плакал последний раз наверху, у нас на чердаке, я отыскал книжку о хороших манерах и понял нечто такое, чего раньше не понимал. Достойное воспитание – это вовсе не глупость, не излишество, каковым его постарались представить последующие поколения. Хорошие манеры предохраняли людей от неприятности общения с нетактичными, грубыми, одним словом, невоспитанными личностями. Теперь таких правил больше нет, и мы беззащитны. Всякий может нагрубить нам или задать нетактичный вопрос. Или совершить ещё какую-нибудь отъявленную мерзость, считая, что это просто такое особое свойство его характера, а по-настоящему, такого человека не то что на порог, на милю к дому подпускать не следует. В книжке с чердака[53] сказано, что начинать воспитывать ребёнка надо за сто лет до его рождения, ибо невозможно вырастить действительно благородного человека в среде, в которой законы чести и такта не в чести. Умение не создавать другим неудобств, быть приятным в общении – разве в этом не состояло величайшее достижение тысячелетий развития человеческого общежития? Всё кануло в Лету. Варвары заполонили мир и правят свой сумрачный бал хамства и брани. Пусть сто лет назад медицина была совсем слаба на голову и не было многих удобств, без которых трудно себе представить жизнь современного человека, но было ощущение порядка. Порядка во всём: в мыслях, поступках, делах и даже чувствах. Всему отводилось своё время, и главным направлением всех этих правил было сделать жизнь как можно более приятной и достойной. Человек не должен был мучаться неразрешимыми вопросами, что сказать и как поступить, существовал этикет и хорошее воспитание, которые эти вопросы легко разрешали. Пусть далеко не все следовали этим правилам, но, по крайней мере, они существовали и были универсально признаны. Этот порядок навсегда утрачен нашим миром. Мы позабыли, скажем, что не следует заговаривать за семейным обедом о делах и прочих беспокойствах, мы вообще позабыли, что такое обед в кругу семьи. Мы более не знаем, что одна из главных обязанностей женщины перед обществом – быть красивой, и что дом должен быть организован ею самым удобным и уютным образом, насколько только могут позволить наши средства… Это всё не пустые пронафталиненные наставления. Правила жизни имеют огромную внутреннюю силу, которой более нет. Смысл приятной беседы, оказывается, был вовсе не в том, чтобы обмениваться пустыми фразами. К беседам готовились, читали романы, составляли заранее своё обоснованное мнение о новостях. Кто-то может сказать, что это была только красивая форма, но это не так, ибо насколько содержание влияет на форму, в той же мере и форма оказывает влияние на содержание. Ах, нынче не осталось ни содержания, ни формы!

– Неврозушка, – ласково погладил по головке свой Невроз Маськин, – я тебе обещаю взяться за воспитание Плюшевого Медведя и обучение его хорошим манерам. Ты только, пожалуйста, не впадай в депрессию, носись по дому, как и раньше, с сумасшедшими криками, а то я за тебя боюсь!

Маськин Невроз грустно улыбнулся Маськину и пообещал постараться вернуться в своё обычное возбуждённое состояние, без которого Маськин уже совсем стал засыхать.

Маськин глубоко задумался над рассуждениями своего Невроза и решил, что он, пожалуй, прав.