Маськин зимой

Сталин вообще был каким-то недоразвитым. И зачем он устраивал громкие политические процессы? Нужно было просто сажать за нарушение правил дорожного движения, за употребление нецензурных и цензурных слов в общественных местах и по месту жительства, за распитие пива в подворотнях, чая на кухнях, кефира в детских учреждениях, за курение крепких папирос, вредящих окружающему населению, и, конечно же, за неуплату с особо мелкой зарплаты налогов в особо крупных размерах. И комар бы носу не подточил! Сталин мог бы открыто заявить, что в его России полная свобода слова. Кто-то рассказал политический анекдот – а его расстреляли за попытку перехода улицы на красный свет. Ну не на тот свет хотел перейти товарищ, а перешёл на тот – спасибо, товарищи поправили.

Вообще, если кто-то будет заявлять, что у ищеек нет прогресса, – плюньте ему в лицо. Ищейки – самые продвинутые правдоборцы, и в этом отношении прогрессивнее их не найти. Помнится, некоторые пытались применить подобные методы в школе, наваляв тумаков сопляку под предлогом того, что он не выучил урок по физике. Видимо, такие методы наконец пробрались и повыше, и теперь мы можем быть совершенно спокойными за будущее свободы слова. Свобода слова останется навсегда! Её никто и не собирается отменять. Просто по разным посторонним причинам рано или поздно на свободе не останется никого, кто был бы способен это слово произнести, а также никого, кто мог бы это слово услышать…

Глава 29 Маськин и анархия

Нам, дорогой читатель, необходимо прояснить один очень немаловажный вопрос. Вот я, а вместе со мной и Маськин, и многие его домочадцы, повсюду ругаем государство. Называем его разбойником, душегубом, ублюдочным и так далее. Может сложиться мнение, что мы анархисты. Ну, во-первых, между работами Кропоткина и убеждениями пьяного матроса с лозунгом «Анархия – мать порядка!» связи не больше, чем между лампой дневного света и паяльником. Во-вторых, мы с Маськиным вовсе не анархисты. Мы не против государства как единственно возможного образа цивилизованного существования людей. Мы против существующей его формы.

Мы убеждены, что государство призвано решать хозяйственные потребности своих жителей, чтобы им не было голодно, холодно, боязно и вообще противно на душе. Государство – это слуга народа, который должен обслуживать и вытирать крошки у рта каждого, пусть последнего доходяги. А выходит вовсе иначе.

Представьте себе, что немощная, но богатенькая старушка наняла домработницу, в обязанности которой входит за ней ухаживать, а домработница власть в доме захватила, старушку заперла в туалет, сама жирует, ссорится вдрызг с соседями, которые периодически приходят, злые, в квартиру и дают тумаков, – только почему-то не домработнице, а запертой в туалете старушке, потому что именно народ ответствен за тех домработниц, которых он выбирает себе в правители.

Вот что такое государство в его современной форме. И различия между разными государствами состоят лишь в том, насколько бесчеловечно они грабят и унижают старушонку, пользуясь её жилплощадью и деньгами.

Причём учтите, что старушка маразматическая, с катарактой и плохо соображает, кто она, кто кого нанял, и вообще домработницы боится пуще смерти и дрожит, сидя запертая в туалете. Домработница намеренно держит старушенцию в таком состоянии, потому что если бы старуха хоть на миг прозрела, то от домработницы-садистки не осталось бы и следа.

Беда любого правительства состоит ещё и в том, что это не какая-то отдельно взятая, отвлечённая субстанция, а просто банда, состоящая из таких же маразматических подслеповатых старушек, которые сами от себя страдают, карабкаются друг на друга и опустошают холодильники и закрома как саранча.

Скажите, если бы разумный, трезвый и неслепой человек посетил такую квартиру, как бы он поступил? Он попытался бы поговорить с хозяйкой, павшей жертвой такого возмутительного отношения со стороны своей прислуги. Он бы аккуратно, пока домработница жрёт бабкино варенье на кухне, постучал в дверцу туалета, и тихим, но твёрдым голосом сказал: «Народа Населеевна (так, скажем, зовут несчастную старушку по имени-отчеству), как же вы, голубушка, такое допускаете?» А из-за двери послышался бы невразумительный лепет вперемешку со стонами: «Что ты! Что ты! Я без неё, домоправительницы, шагу не могу ступить. Вон у меня какие соседи – враз убьют. Да и поесть я сама не могу, и переодеться помочь некому!»

Что же у нас такое население беспомощное? И если оно превратилось в немощную старушку, значит, когда-то оно было молодым? И где её родные дети?

Ах, милый мой читатель. Бабка в молодости из детской немощности сразу перешла в старческую, всю жизнь сильно пила, детей своих била по голове и вырастила дебилами, а внуков сдала в детдом. А домработница проживала в квартире с самого старушечного детства. Вот вам и история отношений государства с его народом.