Маски времени

Ознакомительная поездка продолжалась. Мы посетили Диснейленд. Со времени моего последнего визита туда экспозиция значительно расширилась и обновилась, но Ворнан откровенно скучал. Его не интересовали подделки, он желал лицезреть наяву Соединенные Штаты образца 1999 года. В Диснейленде он куда больше внимания уделял не развлечениям, а другим посетителям. И мы особо не афишировали его присутствие в этой сказочной стране. Впрочем, только в Диснейленде на Ворнана и не таращились. В нем видели лишь робота, искусную имитацию путешественника во времени, один из экспонатов парка, а потому проходили мимо, удостаивая его лишь кивком и улыбкой.

Мы привезли его в Ирвин и показали ускоритель мощностью в триллион вольт. Идея принадлежала мне: я хотел вернуться в кампус на несколько дней, заглянуть на кафедру и домой, убедиться, что все в полном порядке. Разумеется, я рисковал, приводя Ворнана на ускоритель, все помнили, что он учинил на вилле Уэсли Брутона. Но мы позаботились о том, чтобы не подпустить его к пультам управления. Он стоял рядом со мной, глядя на экраны, а я разбивал для него атом за атомом. Вроде бы его это заинтересовало, но я видел, что это интерес ребенка, любующегося быстроменяющимся многоцветьем экрана. Меня же радость управления гигантской машины заставила забыть обо всем. Я завис над пультом, приводящим в действие оборудование стоимостью в миллиарды долларов, поворачивал выключатели, дергал рукоятки с тем же наслаждением, что и Уэсли Брутон, когда показывал нам закулисную механику своего чудесного дома. Атомы железа рассыпались дождем нейтронов. Я разгонял протоны, а затем впрыскивал нейтроны, расцвечивая экраны линиями сноса. Повелевал кварками и антикварками. Короче, выступил по полной программе, а Ворнан кивал, улыбался, показывал пальцами на экран. Он мог бы обдать меня ушатом холодной воды, как случилось на Нью-Йоркской фондовой бирже, когда он спросил ее президента, а в чем, собственно, суть происходящего, но обошелся без этого. Не хотелось думать, что сдержанность его обусловлена лишь уважением ко мне, я полагал, что из всех членов нашего комитета именно у меня сложились наиболее близкие отношения с Ворнаном. Возможно, он уже выполнил намеченный план по проказам, но, так или иначе, он спокойно наблюдал за моими манипуляциями.

Потом мы повезли его на атомную электростанцию. Вновь по моему предложению, одобренному Крейликом. Я же тайно надеялся, что смогу выудить из Ворнана какие-то сведения об источниках энергии тридцатого века. Сверхчувствительная совесть Джека Брайнта не давала мне покоя. Но попытка не удалась. Управляющий АЭС объяснил Ворнану, как мы укротили ярость солнца, научившись черпать энергию, выделяющуюся при слиянии протонов в коконе магнитного поля, превращая водород в гелий. Ворнана допустили в обзорный зал, взглянуть на плазму, заданные параметры которой поддерживались специальными датчиками, функционирующими в ультрафиолетовом диапазоне. Естественно, мы видели не саму плазму, такое просто невозможно, но имитацию, воспроизводящую, однако, все колебания параметров ядерного супа, бурлящего в магнитной кастрюле. Последний раз я побывал здесь много лет тому назад. И теперь не мог скрыть своего восторга. Ворнан же молчал. Мы ждали пренебрежительных замечаний — их не последовало. Ворнан не счел нужным сравнить достижения дикарей с техникой будущего. Раньше Ворнан не упустил бы случая облить грязью гостеприимных хозяев.

После Калифорнии мы повернули на восток, сделав первую остановку в Нью-Мексико, в индейском поселении, превращенном в антропологический музей под открытым небом. Вот уж где Элен Макилуэйн почувствовала себя королевой. Она водила нас по грязным улочкам, бомбардируя самой разнообразной антропологической информацией. Туристский сезон не начался, а потому с жизнью индейцев мы знакомились в своей компании. Крейлик попросил местную администрацию перекрыть все дороги в резервацию, чтобы избежать встречи с почитателями Ворнана из Санта-Фе и Альбукерке[36]. Индейцы выползли из своих глинобитных хижин, чтобы поглазеть на Ворнана, но я сомневаюсь, чтобы большинство из них знали, кто он такой, да и вряд ли их интересовали путешествия во времени. Коренастые, круглолицые, с расплющенными носами, они ничем не напоминали гордых, с орлиным взором, индейцев из легенд, сложенных первопроходцами Дикого Запада. У меня вызывали жалость. Все, по существу, были государственными служащими, им платили за то, что они жили в грязи и нищете. Хотя им разрешили провести электричество, пользоваться бытовой техникой и автомобилями, они не имели права строить современные дома, сами мололи зерно, показывали туристам ритуальные танцы и продавали им глиняную посуду. Так мы сберегали наше прошлое.