Маскарад

Насколько я мог судить, женщина эта была настоящей красавицей. Низ лица, не скрытый под маской, был юный, округлый, бархатистый, алые губы тонко очерчены, зубы мелкие, ровные, блестящие, казались особенно белыми по сравнению с краем маски; рука привлекла бы взгляд любого скульптора, талия уместилась бы между двумя пальцами, ее волосы, черные, тонкие, густые, шелковистые, выбивались из-под капюшона домино, а маленькая, видневшаяся из-под платья ножка была так миниатюрна, что не верилось, будто она может выдержать тяжесть тела, каким бы изящным, легким, воздушным оно ни было. О, конечно, женщина эта была самим совершенством! И человек, который держал бы ее в своих объятиях, который видел бы, как душа ее раскрывается ему навстречу, ощущал бы у своего сердца любовный трепет, дрожь, содрогание этого тела и говорил бы себе: «Все это, все это — любовь, любовь ко мне одному, избранному тобой среди всех других мужчин, мой прекрасный ангел, предназначенный мне судьбою», — этот человек… этот человек!..

Вот какие мысли обуревали меня, как вдруг женщина поднялась с колен, повернулась ко мне и сказала прерывающимся от гнева голосом:

«Сударь, я красива, клянусь вам! Я молода, мне всего девятнадцать лет. До сих пор я была чиста, как Божий ангел… И я ваша… ваша… Возьмите меня!..»

Она обвила мою шею руками, и в тот же миг я почувствовал, что губы ее прильнули к моим губам, и болезненная дрожь пробежала по ее телу, словно это был не поцелуй, а укус; тут огненная пелена застлала мне взор.

Десять минут спустя я держал ее, полуживую, в своих объятиях: запрокинув голову, она безутешно рыдала.

Постепенно она пришла в себя; я различал в разрезе маски ее блуждающий взгляд, видел низ ее побледневшего лица, слышал, как стучали ее зубы, словно в приступе лихорадки. Все это до сих пор стоит у меня перед глазами.

Тут она вспомнила все, что произошло, и упала к моим ногам.

«Если вы хоть немного сочувствуете мне, — сказала она рыдая, — если хоть немного жалеете несчастную, — отверните от меня свои взоры и не пытайтесь узнать, кто я. Дайте мне уйти, забудьте обо всем: я буду помнить о случившемся за нас обоих».

С этими словами она вскочила с проворством ускользающей от нас мысли, побежала к двери и отворила ее.

«Не следуйте за мной, сударь, во имя неба, не следуйте за мной!» — воскликнула она, обернувшись ко мне в последний раз.

Дверь с шумом захлопнулась, встав преградой между нами, и скрыла ее словно мимолетное видение от моих взоров. Больше я ее не видел.

Больше я ее не видел! Прошло десять месяцев, я искал ее повсюду — на балах, в театрах, на гуляньях; всякий раз, заметив вдалеке женщину с тонкой талией, миниатюрной ножкой и черными волосами, я следовал за ней, обогнав ее, оборачивался в надежде, что вспыхнувший румянец выдаст ее. Я так и не нашел своей незнакомки, ни разу больше не видел ее… разве что ночью, в своих сновидениях! И вот тогда, тогда, она приходила ко мне, я ощущал ее тело, ее объятия, ее укусы и ласки, такие жаркие, что в них было нечто инфернальное, затем маска спадала, открывая самое странное лицо на свете, то расплывчатое, словно подернутое дымкой, то сияющее, словно окруженное нимбом, то бледное с белым голым черепом, с пустыми глазницами и редкими шаткими зубами. Словом, после этого маскарада я потерял покой, меня сжигала безрассудная любовь к неизвестной женщине: я вечно надеялся найти ее и вечно терпел разочарование; я ревновал ее, не имея на это права, не зная, к кому мне следовало ее ревновать, не смея признаться в охватившем меня безумии; и все же безумие это преследовало, подтачивало, снедало, сжигало меня.

С этими словами он вытащил спрятанное на груди письмо.

— А теперь, когда я все тебе рассказал, — проговорил он, — возьми это письмо и прочти его.

Я взял письмо и прочел следующие строки:

«Быть может, вы забыли несчастную женщину, которая ничего не забыла и умирает оттого, что не в состоянии ничего забыть.

Когда вы получите это письмо, меня уже не будет на свете. Сходите, прошу вас, на кладбище Пер-Лашез и скажите сторожу, чтобы он показал вам свежую могилу, на нагробном камне будет начертано только имя «Мария». Подойдите к этой могиле, встаньте на колени и помолитесь за усопшую».