Маска Владигора

Но горькие терзания оставили Велигора, едва он услышал голос девушки, сказавшей с уверенностью:

— Велигор, ты перенесешься через эту реку, на крыльях перелетишь!

Велигор рассмеялся. Он услышал в словах Путиславы, которая, он знал, уже успела до самозабвения его полюбить, лишь желание подбодрить его.

— Нет, не смейся, не смейся, ведь у тебя же есть одно крыло. Застрели лебедя, из его перьев смастери крыло и для левой руки, оттолкнись от берега и — полети.

— Ты что, рехнулась? — разозлился Велигор. — Разве эти крылья удержат меня?

— А ты попробуй. Я знаю, Стрибог поможет тебе, ведь ты делаешь правое дело. Попробуй, Велигор!

…В лесу, на небольшом тихом озере, Велигор застрелил двух лебедей. Их нежное мясо вполне годилось в пищу, которой хватило бы на несколько дней, но ему нужны были лишь перья птиц.

Основу для крыла Велигор сделал из ивы, сплел прутья так, как плетут корзины, только не очень плотно. В лесу отыскал дерево с клейким, густым соком. Много лет назад ведунья, что подобрала его на дороге, научила мальчика отыскивать такие деревья, и потом, когда Велигор стал делать луки, сок, добытый из них, позволял склеивать деревянные пластины лука столь прочно, что даже осетровый клей не мог сравниться с этим соком.

Нацедив его в берестяную корчажку — сам сделал, — стал наклеивать на ивовую основу лебединые перья. Старался сделать крыло похожим на лебединое, где перышки одно к одному ложатся ровно. Все наклеил наконец, дал крылу просохнуть. Были уж заготовлены и ремешки, чтобы крыло надеть на руку. И все это время Путислава не отходила от него, следила за каждым движением милого ей человека.

Оставшись в одних портах, даже без рубахи, не говоря уже о сапогах, Велигор пошел к обрыву. Путислава шла рядом. Вот уже и край обрыва. Внизу — кипит, стремится куда-то бурлящий поток. За ним — предгорье, где пещера Веденея.

Встал на краю. Крыльями взмахнул, пробуя их силу, — зашумели, вселяя в Велигора надежду. Путислава шептала:

— Любый мой, Стрибогу помолись, поможет! Поднимет тебя, перенесет через реку!

Упрямо ответил Велигор:

— Нету Стрибога никакого! Верю только в силу свою!

Так сказал и, оттолкнувшись от края обрыва, с напряжением великим замахал крыльями своими, направляя тело вперед, уподобляясь стреле или аисту, ноги в полете вытягивающему, и казалось ему сначала, что летит он, и радость великая чуть не разорвала сердце его, сердце человека, уподобившегося птице. Горы желанные уже видел он, но вдруг покачнулись они, приблизились резко, а потом стали отдаляться, и вот уже в глазах замельтешили барашками волны бурной реки, все быстрее и ближе, так что ветер в ушах засвистел…

Обожгла его тело ледяная вода и хлынула в рот, и лишь тогда понял Велигор, что не долетел до берега. Стал биться о воду крыльями своими, на поверхность выбраться удалось, голову высунул, но рукомесленное его крыло успело намокнуть, в глубину тянуло, и не было сил сбросить его, прочно привязанное к руке ремешками. А поток все нес его, крутил, и не видел и не слышал Велигор, как рыдала Путислава над обрывом, как заламывала руки, потому что никого еще столь сильно не любила девушка, как спасителя своего с лебединым крылом. И темнеть стало в глазах Велигора, и зазвенели в ушах колокольцы…

Глаза открыл и голову приподнял — увидел, что лежит на камне, поросшем мхом. Вдруг лицо над ним явилось: приветливо, но без улыбки смотрели на него чьи-то почти бесцветные глаза. Раздался голос:

— Очнулся?

— Да, очнулся, — молвил Велигор, еле шевельнув губами. — Не утоп, выходит?

— Выходит, не утоп, — ласково улыбался старичок с реденькой бородкой, безусый, правда.

— Как же выплыл?

— Да я тебе помог. Видел, как ты с обрыва сиганул, крылами своими, точно подбитая ворона, замахал да и камнем в воду. Перевернулся еще, пока летел. Я ж тебя потом, как плыл ты на меня, успел за крылышко-то и ухватить, а не поспей, так и лежал бы ты где-нибудь на дне реки, за камень подводный зацепившись. — Старичок усмехнулся: — Что ж тебя подвигло, витязь, птице уподобиться? Али ты природу человеческую, слабую и тварную, перегнуть в свою сторону решил? Ась, не слышу? — И старичок руку лодочкой к уху приложил.

— Сильным себя ощутил, думал, что все могу… — вздохнул Велигор.

— Сильным! — махнул рукой старик. — Слабым себя чувствовать должен, тогда всех перехитришь. Я вот с рождения тщедушен был, каждый меня бивал, щелкал да обижал, а я терпел, терпел, да и сюда ушел, в пещеру. Науку тайную изучил, ведовство — недаром Веденеем зовусь…

— Веденеем?! — воскликнул Велигор, приподнимаясь на постели.

— Ну да, Веденеем, и все-то я знаю, оттого и сильным себя считаю, и крыльев на руки свои цеплять не стану, хе-хе-хе!

Велигор был рад. Он далее не чувствовал огорчения от несчастливого своего полета, но захотел немедленно проверить, точно ли Веденей силен своей наукой.

— Ну а коли ты такой всемудрый, то скажи, как я крылом лебединым обзавелся? — спросил он старика.

— Как? — даже обрадовался вопросу Веденей. — А Крас-чародей за обиду тебя им наградил. Спросишь еще, что ты в Пустене делал?

— Спрошу!