Маска Смерти (СИ)

— Дорвин! Тащи сюда свитки на переписку и чистые книги!

На стойке появился домовой, со стопкой свитков под мышкой и стопкой книг. Немая картина. Домовой долгую секунду смотрит мне в глаза, после чего его глаза закатываются и он падает в обморок. На не ожидавшего такого исхода гнома упали книги, звонко хлопнув обложкой по его лбу.

Гневная тирада в адрес неловких коротышек (странно слышать такую фразу от гнома), после чего нам выдано по паре свитков и по чистой книге.

— Там читальный зал, на столах все нужные писчие принадлежности! Не дай бог плохо перепишите!

Пожав плечами, мы ушли в читальный зал, где выбрали три свободных стола, остальные были заняты домовыми. Стоило мне окинуть взглядом домовых, как я был свидетелем того как домовые грибным дождем посыпались со столов.

Лир и Мили ничего не заметили.

Развинтив тубус со свитком, я достал очень старый и ветхий пергаментный лист, свернутый в трубку. Язык написания был очень старым, скорее всего мертвый. Если я не упоминал, то поясню сейчас, мы не различаем разницы в языках, точнее нам не важен язык, мы способны понимать любой, ибо наш род путешествует по всем мирам, и странам. Если бы мы не понимали языки смертных, мы бы не смогли спокойно сопровождать души в последний путь.

Вернувшись к библиотекарю, я решил уточнить:

— Уважаемый, прошу прощения, свиток просто переписать, или только перевод?

— Сначала текст, потом перевод! И не отвлекайте меня! — не глядя, отмахнулся гном.

Через три часа гном решил проверить, чем же мы занимаемся. Подойдя к столам с братом и сестрой, он что-то поворчал, после чего подошел ко мне.

— Хм-м интересное стило… — тут его взгляд упал на свиток. — Древне-шумелинский, жаль, так и не смогли перевести.

— Все, — я устало откинулся на спинку стула, — можете проверять.

Гном взял книгу и принялся сверять написанное, внезапно он едва не выронив книгу стал читать дальше. Через минуту, он поднял на меня слегка пустой взгляд, после чего на его лбу появились глубокие складки.

— Э-э-э… юноша! Это шутка?

— Нет, это переписанные свитки, вы же сами сказали сначала текст потом перевод, если бы только текст, то меньше бы времени ушло!

— Аргхм… — гном стоял и открывал рот, словно выброшенная из моря рыба на берег.

— Уважаемый, еще много сегодня переписывать? — вопросительно посмотрев на гнома, спросил я. — Если да перерыв можно?

— ПАРЕНЬ! ТЫ ПОНИМАЕШЬ ДРЕВНЕ-ШУМЕЛИНСКИЙ?! — от вопля библиотекаря я на пару секунд оглох на правое ухо, а Лир сделал ошибку в переписывании и выругался, беря в руки колбу с выводившем с пергамента чернила жидкостью.

— Ну да… — не понимая в чем реакция гнома, — я что где-то ошибся?

Я отобрал книгу и перепроверил текст.

— Вроде все правильно? Так перерыв можно?

«Пункт двенадцатый: Если вы ввели в замешательство или вызвали негативную реакцию, ни в коем случае не меняйте тона голоса, и продолжайте разговаривать, отвлекая живого от неприятной темы».

— Можно, полчаса перерыв!

После чего гном утащив с собой книгу, видимо для проверки, скрылся за высокой для его роста стойкой. Домовые старались не попадаться мне на глаза. По-видимому, та же реакция что была у академических домовых при первой встрече.

Через полчаса мы вернулись в библиотеку, пустовавший ранее стол слева от меня был завален стальными, серебряными, и костяными колбами с листами пергамента внутри.

— Срок неделя, переписать и перевести! — после чего гном развернулся и скрылся за стойкой.

Лир и Мили удивленно присвистнули:

— Вот это подстава… Курт ты и в правду понимаешь древне-шумелинский?

— Ну, да, — тут до меня стало доходить, что гном просто решил завалить нас работой по переводу, мертвого языка. — Язык мой, враг мой!

Дружный смех брата и сестры.

— Ладно, придется заниматься, я так понимаю, больше нас никуда не выпустят, ни на какие работы.

— Все же лучше чем заряжать энергией ночные горшки! — прыснула со смехом Мили.

Усмехнувшись, я взял первую колбу. Аккуратно сорвав сургуч на крышке, я вынул свиток.

«Инструкция по приготовлению молодого мяса песчаной жабы в горьком винном соусе», — гласила надпись на свитке.

«По крайней мере благодаря заклинанию на ручке и книге в кармане плаща все что я переписываю, дублируется на страницы книги, а там расшив можно будет отсортировать, и внести свой вклад в библиотеку дома!»

Сев я взял новую книгу и пометив на обложке рецепт принялся переписывать.

Ужин после библиотеки и скрипа перьевой ручки по пергаменту — праздник души и тела. Мои новые друзья сострадальцы были со мной солидарны. Через десять минут к нам подсел Олес, Мирс, последней была Тиаль. Больше за столом места не нашлось, что вызвало горестный вздох пару воздыхательниц Олеса. По-моему ему книга Казановы особо ничего нового не дала, женская половина курса и так за ним носилась как угорелая.

— Ну, мои дорогие подопечные рассказывайте! Куда вас сослали?