Маска Локи

— Господи! — простонал Брасселс. — Да ведь с девяностых годов прошлого века этим никто не занимался.

— Ничем не могу тебе помочь. Надевай экраны и берись за телефон. Будешь работать с югом, а я с севером.

Вскоре он и Брасселс уже инструктировали техников, какие переключатели следует открыть, когда длинным изолированным шестом, а когда и динамитом, а какие надо оставить закрытыми, пусть даже фаза искрилась и гудела от напряжения. «Сидней» по голосовой связи руководил действиями операторов, а когда Джордж или Лео оказывались в замешательстве, то перед их глазами загорались соответствующие линии. Метод взаимодействия напоминал обучение танцам медведя, но дело тем не менее шло.

Один за другим им удалось погасить выработку тока электростанциями, закрыть узлы распределения нагрузки и изолировать те дистанции проводов и керамических проводников, которые вели себя наиболее скверно. Целые группы клиентов компании лишились тока, и правовому отделу придется выплатить целую кучу денег, когда настанет понедельник. В то же время удалось спасти от загорания целые километры дальних проводников, хотя работы хватит аж до Четвертого июля[6].

— Так что сказали эти парни по поводу того, сколько будет длиться этот шторм? — спросил Брасселс у Меерса, когда им выпала свободная минутка.

— Ничего не сказали. Однако, по данным НАСА, шторм продлится часов тридцать. Так что считай сам.

— Тогда... тогда нам надо еще кофе, шеф. Да и без помощников не обойтись.

— Да, ты прав. Я свяжусь с руководством.

Глава 24 ШТОПОР

504 км/ч

        506 км/ч

                509 км/ч

                        513 км/ч

Округ Уоллер, штат Техас, 22 марта 2081 г.,

8.13 местного времени

По мере того как «Одинокая звезда» набирала скорость на залитых рекой Бразос равнинах между Остином и Хьюстоном, единственными звуками, доносившимися до инженера Говарда Сейджа, были ровный гул ветра да жужжание трансформаторов. И никакого тебе стука колес по стальным рельсам и дробного вздрагивания на перегонах..

Под его поездом не было ни колес, ни рельсов.

Секретом ускорения и постоянного движения поезда являлась магнитная левитация. Состав из двадцати одного вагона, который было принято называть ныне плывущим, что очень нравилось самому Сейджу, скользил по дорожке чередующихся северных и южных электромагнитов, которые сообщали поступательное движение. Другие магниты, установленные по краям, предохраняли вагоны от шатания из стороны в сторону. Когда система полностью наполнялась энергией, движением состава занимались лишь контактные полозья каждого из вагонов, которые, двигаясь вдоль электроцепи, забирали ток высокого напряжения для левитационных полозьев, контрольных цепей, света, систем кондиционирования, холодильников для бара и вагона-ресторана и прочих аксессуаров.

За счет череды полярностей, установленных на дорожке магнитов, система вызывала движение полозьев от одного магнита к другому подобно тому, как скручиваются полюса электромотора, за исключением того, что здесь шла непрерывная линия. Вагоны в буквальном смысле слова переступали с одного магнита на другой. Вот только «переступали» не слишком удачное слово, ведь при частой смене полярностей можно развить очень высокую скорость. Сейдж полагал, что скорость его состава ограничивают лишь сопротивление ветра да нагревание фюзеляжа от трения.

Суть контрольных протоколов заключалась в том, что помимо простых механизмов ускоренного изменения полярности для развития максимальной скорости поезда система характеризовалась отсутствием кибернетической зависимости. Отсутствовали дополнительные петли для повышения напряженности магнитного поля с целью компенсации веса пассажиров и багажа. Система просто воспринимала постоянную нагрузку и в соответствии с ней двигалась по магнитному полю. На пути поезда отсутствовали датчики, считывавшие показатели скорости поезда и ускоряющие боковые магниты с целью компенсации крена. Поля просто отталкивали все вступавшее в их зону действия с такой силой, что ее хватило бы на то, чтобы отбросить артиллерийский снаряд к месту ведения огня.

Уверенность и независимость — такими были идеалы конструкторов, помнивших тех, кто проектировал вагоны на заре появления железных дорог в США. И слава Богу, сказал бы Говард Сейдж. Хватит этого точно сбалансированного, манерного и крепкого искусственным интеллектом века, когда все находится на грани между приятным и пустым, начиная от телефонного аппарата и заканчивая чесночной колбасой. Здесь же была сила, и, возможно, именно такая философия создателей поезда спасла жизнь Говарду Сейджу и жизни более чем двум тысячам пассажиров, направлявшихся под его попечением в Хьюстон.