Маска Ктулху

Доктор кивнул, мрачно улыбнувшись.

— Они повсюду, эти создания, — загадочно произнес он.

Однако не стал мне ничего объяснять, а перевел разговор на моряка по имени Фернандес.

По словам доктора, этот моряк сразу привлек к себе его внимание. Давно установлено, что существует определенная связь между некоторыми формами идолопоклонничества, встречающимися у жителей огромных плато в Центральной Азии, в частности далекого и загадочного плато Ленг, и древними, более примитивными цивилизациями других континентов, иные из которых дожили до наших дней.

— Так, например, Киммих задает вопрос: где могла зародиться цивилизация чиму [66], как не в отдаленных районах современного Китая? А дравиды, вытесненные с территории Индии ариями и переселившиеся в районы Малайзии и Полинезии, где позднее смешались с более светлокожим населением, а затем двинулись на восток, вплоть до острова Пасхи и Перу, привезя туда своих странных богов и ритуалы? Я пришел к выводу, что многие древние культуры и религиозные верования, о которых мы сейчас мало что знаем, тесно связаны между собой. В настоящее время меня занимает следующий вопрос: не может ли бог войны индейцев кечуа-айар, которого они называют Пожиратель, быть одним из доисторических монстров, водной тварью по имени Ктулху, которого до сих пор почитают некоторые религиозные секты, причем делают это весьма скрытно, ибо считают, что не пришло еще время для возвращения Ктулху в наш мир.

Он еще какое-то время распространялся на эту тему; большая часть того, что я услышал, была мне непонятна. Вероятно, доктор об этом догадывался, однако пользоваться более простыми и ясными понятиями не стал, а продолжал терпеливо объяснять, что его интерес к моряку по имени Фернандес вызван тем, что этот человек прекрасно разбирается в культуре и традициях последователей различных культов, одним из которых, судя по всему (доктор Шрусбери этого прямо не сказал), был последний визитер. Монолог доктора, при всей туманности и сложности его объяснений, вызвал у меня странную тревогу, поскольку передо мной открывались понятия и теории невероятной глубины и воистину космических масштабов, включая культы древних, доисторических существ и жуткие легенды, которые о них повествуют. То, что профессор опасался за жизнь моряка, мне было уже ясно; он не говорил об этом открыто, однако не без умысла рассказал о молодом ученом из Лондона по имени Фоллексон, который при неясных обстоятельствах утонул в Темзе неподалеку от Лаймхауса вскоре после того, как объявил, что сделал несколько важных открытий, касающихся одного древнего народа в Ост-Индии. Упомянул он и о внезапной смерти — якобы в результате несчастного случая — известного археолога, сэра Чивера Ворденна, которая последовала за обнаружением им в Западной Австралии загадочных черных монолитов, а также о странной болезни, которая свела в могилу — после публикации якобы вымышленных историй о культах Ктулху, Ньярлатхотепа и прочих Властителей Древности и слишком смелых откровений в повести «Хребты Безумия» насчет таинственных и чудовищных обитателей Антарктики — великого мастера литературы ужасов Г. Ф. Лавкрафта.

И все же была одна вещь, которую доктор Шрусбери упорно игнорировал в течение всего вечера, словно ее и не существовало; надо сказать, что и я вспомнил о ней только после того, как поднялся в свою комнату. Лежа на кровати, я обдумывал события прошедшего вечера, в которые так внезапно окунулся. Доктор обладал какими-то невероятными способностями; удивительно, что я не обратил на это внимания раньше. Достаточно вспомнить, как он открыл мне дверь еще до того, как я постучал. А как он почувствовал прибытие Фернандеса? Еще более странным было то, что он предсказал приход страшного человека-лягушки. Откуда доктор Шрусбери знал, что тот приближается к дому? Может быть, у него сверхострый слух, какого не бывает у простых смертных, позволяющий ему слышать шаги на большом расстоянии? Но если это так, то как он заранее узнал о цели визита второго посетителя?

Глубоко озадаченный, я обдумывал эти вопросы большую часть ночи и уснул, так и не найдя ответов; даже сквозь сон я ощущал особую атмосферу, царящую в доме, где я поселился, атмосферу тайн, старины и — смертельного ужаса.

2