Маска Ктулху

И лишь когда он ушел, а я остался один, на меня снизошло осознание того, что и как он мне сказал. Стало понятно: этим подтверждались те дикие слухи, что наводняли Аркхем, и Таттл говорил со мной вовсе не без страха. Задумавшись, я медленно разделся и облачился в пижаму, которую Таттл разложил для меня на кровати; разум мой ни на миг не отклонялся от мыслей о зловещей мифологии древних книг Амоса Таттла. Я никогда не принимаю скоропалительных решений, а сейчас и подавно не склонен был размышлять быстро. Несмотря на очевидную нелепость измышлений, мифологическая конструкция все же была выстроена недурно и заслуживала не просто мимолетного внимания. К тому же мне было ясно, что Таттл более чем наполовину убежден в ее истинности. Уже этого одного хватало, чтобы задуматься, ибо прежде Пола Таттла всегда отличало тщание в исследованиях, а его опубликованные труды никогда не подвергались критике за неточности даже в малых деталях. Стало быть, я, по крайней мере, готов был допустить: у мифологической структуры, очерченной для меня Полом Таттлом, имелись некие основания. Что же до ее истинности или ошибочности, разумеется, тогда я еще не мог принять ее рассудком: ибо стоит человеку сознательно допустить или отвергнуть возможность чего-либо, впоследствии ему вдвойне — нет, втройне — сложнее будет избавиться от своего умозаключения, каким бы пагубным оно ни оказалось.

Размышляя так, я лег в постель и стал ожидать прихода сна. Ночь углублялась и темнела, хотя сквозь легкие занавеси на окне я видел, что небо усыпано звездами, высоко на востоке взошла Андромеда, а осенние созвездия уже плывут по небесам.

Я был уже на грани сна, как вдруг очнулся, вздрогнув, от звука — как я потом осознал, он доносился до моего слуха уже некоторое время, но лишь теперь я понял все его значение: по всему дому отдавалась слабая дрожь поступи некоего гигантского существа, однако звук исходил не из самого дома, а с востока, и на какой-то миг я в смятении решил, будто из морских глубин восстало нечто и теперь шагает вдоль берега по мокрому песку.

Но стоило мне приподняться на локте и вслушаться, иллюзия рассеялась. Мгновение вообще не раздавалось ни звука; затем шаги послышались вновь: нерегулярные, ломаные — шаг, пауза, два шага быстро друг за другом, странное чмоканье… Обеспокоившись, я встал и подошел к открытому окну. Ночь стояла теплая, почти душная, воздух был недвижим. Далеко на северо-востоке луч маяка описывал в небе дугу, а с севера доносилось слабое гудение ночного самолета. Уже перевалило за полночь; низко на востоке сверкали красный Альдебаран и Плеяды, но тогда я еще не мог связать услышанные мною странности с появлением Гиад над горизонтом — это пришло позже.

Звуки меж тем нисколько не ослабевали, и мне в конце концов стало ясно, что шаги приближаются к дому, хоть и до крайности неспешно. Не мог я сомневаться и в том, что они доносятся от моря, поскольку вокруг не было никаких перепадов рельефа, которые могли бы отразить звук, придав ему новое направление. Я снова задумался о похожих звуках, которые мы слышали, пока тело Амоса Таттла лежало в доме, хотя и не мог в тот момент припомнить, что Гиады — точно так же низко, как сейчас на восток, — склонялись тогда на запад. Если те шаги как-то и отличались, я не мог определить, как именно, вот только теперь они казались как-то ближе, однако близость эта была не столько физической, сколько психической. Убеждение мое настолько окрепло, что стало нарастать беспокойство, в котором уже сквозил страх: я не мог оставаться на месте, мне безудержно захотелось чьего-нибудь общества. Я быстро подошел к двери, открыл ее и тихо вышел в коридор, чтобы найти хозяина дома.

И тут же сделал новое открытие. В комнате звуки, без сомнения, доносились с востока, и лишь слабая, почти неощутимая дрожь отдавалась в старом доме. Но сейчас, во тьме коридора, куда я вышел без лампы, мне стало ясно, что шаги и дрожь исходят откуда-то снизу — не из самого дома, нет, источник их располагался гораздо ниже: они будто бы подымались из глубоких подземелий. Напряжение нервов моих возрастало, пока я стоял в темноте, пытаясь взять себя в руки, — и тут я увидел слабое свечение снизу лестницы. Я сразу же бесшумно двинулся к ней, перегнулся через перила и увидел, что это горит электрическая свеча в руке Пола Таттла. Он стоял в нижнем вестибюле в халате, хотя мне даже сверху было видно, что он так и не раздевался. Свет, падавший на лицо, обнажал всю напряженность его внимания: вслушиваясь, он слегка склонил голову набок — и стоял так все время, пока я на него смотрел.

— Пол! — наконец позвал я громким шепотом.

Он сразу вскинул голову и увидел мое лицо, наверняка попавшее в круг света.

— Вы слышите? — спросил он.

— Да… Бога ради, что это?

— Я слышал это раньше, — ответил он. — Спускайтесь сюда.

Я сошел в вестибюль и остановился подле него. Несколько мгновений он изучал меня пытливо и пристально.

— Не боитесь, Хэддон?

Я покачал головой.

— Тогда пойдемте.