Маска Ктулху

То, что случилось потом, бывает только в ночных кошмарах или больном воображении. Казалось, битва с пришельцем из другого мира не кончится никогда; однако постепенно тварь начала слабеть, а затем, тяжело переваливаясь, поползла прочь от собора Хайдстолл и скрылась в развалинах монастыря. Там она снова сражалась с нами, сражалась долго и упорно, пока наконец не убралась в один из подземных коридоров.

Я думаю, что и мы к концу той битвы впали в дикое исступление, когда постепенно, дюйм за дюймом, оттесняли тварь к каменному саркофагу, из которого ее так неосмотрительно выпустил Джеффри Мэлверн, нашедший в развалинах монастыря странный камешек в форме пятиконечной звезды. Не помню, сколько длился тот бой, но когда мы, задыхаясь и падая от усталости, вернулись с морского берега, начинался рассвет. Саркофаг, вновь запечатанный камнем, лежал на дне моря, а нам события прошедшей ночи казались кошмарным сном, таким же невероятным, как и мерзкая аморфная тварь, что пыталась проникнуть в наш мир, выбравшись из своего древнего заточения.

Никто так и не смог сказать, откуда она пришла. Никто так и не понял, по каким законам она существовала в течение стольких веков, как зародилась, развивалась и однажды попала в наш мир, чтобы сеять в нем хаос и разрушение. И кто знает, что произойдет, если когда-нибудь найдется еще один беспечный исследователь, который отыщет спрятанный нами камень и вновь выпустит на свободу опаснейшую тварь? А может быть, в иных уголках земли притаились и другие твари, ожидающие своего часа?

Часть II МАСКА КТУЛХУ [26]

Памяти Говарда Филлипса Лавкрафта, в чьих работах — начала этой книги

Предисловие к первому изданию (Перевод М. Немцова)

Не секрет, что истории в этой книге восходят к темам Говарда Филлипса Лавкрафта. Одна — «Возвращение Хастура» — была начата еще до его смерти: Лавкрафт видел первые страницы и план предполагаемого развития действия и дал несколько советов, которые я с благодарностью принял и учел. Остальные повествования также произрастают непосредственно из мифологии Ктулху, созданной Лавкрафтом, — он обычно поощрял своих друзей-писателей дополнять и расширять ее.

Истории писались около двух десятков лет, начиная с «Возвращения Хастура» в 1936 году и заканчивая «Печатью Р’льеха», которая была задумана и написана в Лос-Анджелесе летом 1953-го. Хотя они, все без исключения, обязаны жизнью мифологическим разработкам Лавкрафта, «Дом в долине» написан также под впечатлением от эскиза известного художника-карикатуриста Ричарда Тейлора, изобразившего реальный пейзаж, который и стал местом действия рассказа.

Эти истории, по сути, — постскриптум, дань творческому воображению покойного Г. Ф. Лавкрафта.

Август Дерлет

Возращение Хастура [27] (Перевод М. Немцова)

1

Вообще-то все началось очень давно. Насколько — я даже не осмеливаюсь гадать; что же до моего личного участия в событиях, которые погубили мне практику и вынудили врачей сомневаться в самом рассудке моем, — все началось со смерти Амоса Таттла. Она случилась однажды ночью в самом конце зимы, когда предвестием весны подул южный ветер. В тот день я приехал по своим делам в древний, овеянный жуткими легендами городок Аркхем. Таттл узнал о моем приезде от лечившего его Эфраима Спрейга, заставил врача позвонить в отель «Льюистон» и привезти меня в мрачный особняк на Эйлсбери-роуд, что неподалеку от дороги на Инсмут. Ехать туда мне совсем не хотелось, но старик неплохо платил за то, что я терплю его угрюмый нрав и причуды, а Спрейг к тому же дал понять, что Амос Таттл умирает и счет уже идет на часы.

Он в самом деле умирал. Сил едва оставалось на то, чтобы жестом выдворить Спрейга из комнаты и заговорить со мной, но голос еще звучал ясно и без труда.

— Вы знаете мое завещание, — произнес старик. — Выполните его до последней буквы.

Завещание это стало для нас подлинным яблоком раздора: в одном пункте говорилось, что прежде, чем в права владения вступит единственный наследник Амоса — его племянник Пол Таттл, особняк должен быть уничтожен. Даже не снесен, а именно полностью уничтожен, причем вместе с определенными книгами: в последних наставлениях значились номера полок в библиотеке. Смертное ложе — не самое подходящее место, чтобы вновь оспаривать столь бессмысленное разрушение, поэтому я просто кивнул, и старик принял это как должное. Как же я впоследствии жалел, что не послушался его беспрекословно!

— И еще, — продолжал он. — Внизу лежит книга, которую вы должны вернуть в библиотеку Мискатоникского университета.

Он сообщил мне ее название. В то время оно мало что мне говорило, но с тех пор стало для меня значить столько, что словами не выразить, — символ вековечного ужаса, символ всего, что приводит к безумию, лежащему за тончайшей вуалью прозаичной повседневности. То был латинский перевод отвратительного «Некрономикона», написанного безумным арабом Абдулом Альхазредом.