Маска Ктулху

Что, какие силы заставили меня, когда я вышел из бара, спрятаться неподалеку и наблюдать за профессором Шрусбери и его компаньонами? Я не мог ответить на этот вопрос; я прятался за углом до тех пор, пока мои новые знакомые не вышли из бара. Интуиция подсказывала мне, что за ними следят, — и я оказался прав. Как только профессор и молодые люди покинули бар, за ними бесшумно последовала сначала одна тень, затем вторая и, наконец, третья.

Внезапно выйдя из-за укрытия, я столкнулся с одним из преследователей лицом к лицу. Он вопросительно взглянул мне в глаза, затем отвел взгляд. Какой-нибудь бродяга, подумал я, только уж очень странный — искривленное тело, приплюснутая голова, узкий лоб, короткие руки, необыкновенно широкий рот, почти полное отсутствие подбородка и большая кожаная складка под горлом, болтающаяся, как мешок. Его кожа была грубой и шершавой. Глядя на него, я не испытывал страха. Возможно, слушая профессора, я внутренне подготовился к чему-то подобному. К тому же я почему-то был уверен, что моим новым знакомым пока еще ничто не угрожает.

Домой я пришел, погруженный в глубокое раздумье. Несомненно, та готовность, с которой я принял на веру рассказ профессора Шрусбери и вызвался примкнуть к его группе, предполагала нечто большее, чем просто научный интерес. Дома я первым делом принялся разбирать бумаги своего дедушки Уэйта, поскольку Блейн — это фамилия моих приемных родителей из Бостона; так вот, дедушка Азеф Уэйт, которого я никогда не видел, погиб вместе с моей бабушкой, отцом и матерью во время катастрофы, обрушившейся на наш родной город. В то время я был еще младенцем и находился в гостях у родственников в Бостоне, которые усыновили меня после трагической смерти родителей.

Бумаги деда были завернуты в тонкую клеенчатую ткань. Когда-то дедушка работал в компании Маршей в Массачусетсе; ее владельцы из поколения в поколение занимались морскими перевозками и побывали в самых дальних уголках мира, о чем я слышал множество рассказов. До той поры я лишь мельком просматривал бумаги деда, при этом испытывая какое-то странное волнение. Встреча с профессором Шрусбери напомнила мне о них, и я взялся за чтение более основательно.

В пакете находился старый дневник с несколькими вырванными страницами, письма и кое-какие документы, а также тетрадь, на которых рукой деда было написано: «Заклинания», а в углу чужой рукой было приписано: «К Дагону». Прежде всего я взялся за «Заклинания». Они были написаны в виде белых стихов; часть из них можно было понять, другие же казались набором бессмысленных фраз — вероятно, к ним нужно было найти ключ. Привожу одно из заклинаний:

«Именем глубин Й’ха-нтлеи — и их жителей, ибо Один властвует над Всеми;

Именем Знака Киш — и того, кто повинуется ему, ибо Он есть его Хозяин;

Именем Входа в Йих — и тех, кто использует его, кто ушел и кто придет, именем Того, к Кому Он Ведет;

Именем Того, Кто Должен Прийти…

Пф’нглуи мглв-нафх Ктулху Р’льех вгах-нагл фхтагн».

В последней строчке я обнаружил два уже известных мне слова — я слышал их от профессора Шрусбери; надо ли говорить, какое волнение охватило меня, когда выяснилось, что в моих руках находится документ, связанный с этими именами!

Затем я обратился к дневнику; судя по датам, дед вел его в США, в 1928 году. Записей было немного, однако в глаза бросилась одна особенность: сначала дед просто комментировал различные политические и исторические события своего времени, но потом его внимание переключилось на более личные и загадочные темы, разобраться в которых без дополнительных пояснений было непросто. Первые тревожные записи появились в конце апреля того года.

«23 апреля

Прошлой ночью снова плавал к Р. Д., где видел того, кого М. называет Он. Аморфное существо со щупальцами. Иного я не ожидал. М. чрезвычайно взволнован. Не могу сказать, что разделяю его волнение, скорее испытываю противоречивые чувства: и восторг, и отвращение. Ночью был шторм. Чем все это закончится?