Маска (И)

Не забываем про + и комментарии!!!)))

Тсуна резко открыл глаза и уставился в потолок. Что-то разбудило его, но он не понял что. Парень перевернулся на бок и устало прикрыл глаза: часы на столе показывали 4:07. Хоть он и спал, но совсем не отдохнул. Во сне его преследовал мужчина с мечом и, крича, пытался прирезать. За ним повсюду следовала дорого украшенная шкатулочка и почему-то голосом Реборна говорила: «Кольца пришли в движение…». А завершал эту картину неясный силуэт мужчины, единственное, что можно было разглядеть в котором — это шрамы и жуткий оскал.

— Тсуна! — громко хлопнув дверью, радостно завопил отец парня, заставляя того подскочить на кровати от неожиданности.

Иемитсу широко улыбнулся сыну, сердце которого заходилось не то от страха, не то от волнения. Тсуна сжал пальцами одеяло и постарался, как можно незаметнее, вглядеться в черты своего папы. Иемитсу не было два года, и теперь, когда он, наконец, приехал, он ничуть не изменился. Все та же глупая, широкая улыбка, родной прищур глаз, щетина, непонятного происхождения майка, шахтерские штаны — Тсуна старался отметить каждую деталь, каждую мелочь, чтобы сохранить их в своей памяти до следующей встречи. Его сердце колотилось в груди, как сумасшедшее, и шатен всерьез опасался, что оно пробьет грудную клетку.

«Папа! Папа дома!» — билась в голове радостная мысль, пока Тсуна разглядывал мужчину. Он даже не думал, что настолько соскучился по этому вечно веселому, бесшабашному, но такому родному отцу. Лишь увидев его на пороге своей комнаты, он осознал, как нуждался в нем все это время, как хотел увидеть, поговорить… Да хоть просто помолчать! Только бы быть рядом с ним!

Тсуна сильнее сжал одеяло от переполнявших его эмоций и почувствовал, как в горле встает тугой ком. Ему хотелось кричать от радости, танцевать, плакать, смеяться — и все это разом. Он хотел вскочить с кровати и броситься в объятия к отцу. Хотел, чтобы тот ласково, как в детстве, погладил его по голове. Хотел, чтобы Иемитсу спросил у него об учебе, о друзьях. Хотел, чтобы отец рассказал ему о своих делах, о жизни в Италии. Хотел, погулять вместе с ним по тихим улочкам Намимори. Хотел…. хотел… Он столько всего хотел, что, если бы он изложил все это на бумаге, ему не хватило бы и целой книги, но…

— Как насчет поймать нам завтрак? — бодро спросил отец, сжимая в руке удочку.

— Н-нет, я пас… — сказал Тсуна прежде, чем успел осмыслить фразу. Он тут же стал проклинать себя последними словами и, уже набрав в грудь воздуха, чтобы изменить решение, как вдруг перед глазами предстал образ Наны. Шатен ощутимо вздрогнул и едва заметно передернул плечами. Мать, будто наяву, надвигалась на него со злой улыбкой, некрасиво искажающей ее миловидное лицо. Она многозначительно молчала, разминая кулаки, и, Тсуна готов был поклясться, она взглядом обещала ему суровую кару.

— Как хочешь, — мягко улыбнулся ему отец и прикрыл дверь.

Парень не знал, о чем тот подумал, но, видимо, ничего страшного в отказе не было. Казалось, будто Иемитсу ожидал этого. Но от этого не становилось легче. Тсуна упал на подушку и накрылся одеялом с головой. Теперь в горле встал тугой ком по другой причине. Он не смог, опять! Почему он не согласился? Почему позволил себе отказать? После всех тех чувств, что он испытал, он сам лишил себя возможности провести время с отцом. Слабак! Он снова испугался Нану! Ну почему, почему он не сказал «да»?!

Шатен часто-часто заморгал, силясь прогнать слезы, но не преуспел в этом. Хрустальные капельки потекли по щеке и носу, впитываясь в хлопок наволочки. Тсуна поджал ноги и обнял себя руками, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. Он злился. Злился на себя за слабость, за трусость. Но в то же время ему было больно от собственных слов, сказанных отцу. Он всем сердцем отчаянно желал, чтобы тот вернулся. Пусть даже и увидел бы сына в столь жалком состоянии, но был бы рядом. Быть может, даже утешил, помог.

Но шли минуты, а дверь по-прежнему была заперта. И не на ключ, как обычно это делал Тсуна, она была просто прикрыта. Но даже так она казалось непреодолимым препятствием, гигантской стеной, которую, казалось, невозможно было как-то обойти. Тишина комнаты давила на Тсуну, заставляла его сильнее прижимать к груди колени от неясного страха и мечтать о наступлении утра. Ему казалось, что с восходом солнца, исчезнет хотя бы часть проблем и страхов, и он сможет вздохнуть спокойнее.

Словно в насмешку, циферблат часов слишком медленно отсчитывал минуты, будто желая продлить мучения Тсуны. Слезы уже высохли, неприятно стянув кожу и оставив сырость на подушке. Однако плечи парня по-прежнему дрожали, а пальцы сжимались в кулаки. Тсуна утомленно прикрыл воспаленные глаза и попытался расслабиться — ничего не вышло. Страхи заполонили его разум, а уставшее сознание просто не находило в себе сил бороться с ними. Оно будто погрязло в какой-то липкой жиже, что спутывало мысли и лишало сопротивления.