Маска Димитриоса

Мой дорогой друг!

Ваше письмо доставило мне удовольствие. Я немного удивился, потому что — уж простите меня, пожалуйста, — не ожидал, что Вы сможете решить эту сложную задачу. С годами уходит наша мудрость, а вместе с ней и большая часть нашей глупости. Когда-нибудь я надеюсь услышать, как глупость, погребенная в Белграде, оказалась раскопанной в Женеве.

Меня заинтересовало упоминание «Евразийского кредитного треста». Тут для вас есть кое-что любопытное.

Как Вы знаете, недавно между Болгарией и Югославией возникли довольно напряженные отношения. У сербов есть все основания нервничать. Если Германия и зависимая Венгрия нападут с севера, Италия атакует с юга через Албанию и с запада с моря, а Болгария — с востока, Югославию очень быстро раздерут на части. Единственный шанс остается, если русские обойдут немцев и венгров с фланга и нападут через Румынию вдоль железной дороги Буковины. Но почему Болгария должна опасаться Югославии? Разве она представляет угрозу? Абсурд! И все-таки последние три или четыре месяца идет непрерывная пропаганда относительно того, что Югославия планирует напасть на Болгарию. Типичная фраза «угроза из-за рубежа».

Все это было бы смешно, если бы не было так опасно. Узнаю методы. Такая пропаганда всегда начинается со слов, однако вскоре за ними следуют и дела. Иногда нет фактов, чтобы подтвердить ложь, факты нужно создать.

Две недели назад на границе произошел инцидент. Югославы (предположительно солдаты) обстреляли нескольких сельских жителей, и один из них умер. Вспыхнуло народное негодование, справедливый протест против коварных сербов. Неделю спустя правительство объявляет о новых закупках зенитных установок, чтобы усилить оборону западных районов. Закупки проводят через бельгийскую фирму, а ссуду предоставляет «Евразийский кредитный трест».

Вчера в наш офис пришла любопытная новость.

В результате тщательного расследования югославским правительством выяснилось, что в сельских жителей стреляли не югославские солдаты, более того, вообще не граждане Югославии. Это были люди разных национальностей, и двое из них уже сидели в Польше за террористическую деятельность. За обстрел сельских жителей им заплатил приехавший из Парижа заказчик.

В течение часа после того, как эта новость достигла Парижа, я получил из главного офиса указание не публиковать ее и разослать официальное опровержение всем подписчикам на французские новости. Занятно, правда? Кто бы мог подумать, что такая богатая организация, как «Евразийский кредитный трест», окажется настолько впечатлительной.

Касательно же Вашего Димитриоса сказать мне просто нечего.

Один драматург считал, что некоторые ситуации нельзя использовать на сцене. Это ситуации, в которых публика не может почувствовать ни одобрения, ни порицания, ни сострадания, ни отвращения. Это ситуации, возможный выход из которых всегда унизителен или печален. Из них нельзя извлечь правду, какой бы суровой она ни была.

Вот я подумал: а что, если я не найду в себе сострадания? Разве нужно объяснять поведение Димитриоса, или лучше, потерпев поражение, в отвращении от него отвернуться? Я склонен видеть справедливость в том факте, что он умер так же насильственно и непристойно, как и жил. Но это слишком простой выход. Он не объясняет Димитриоса, он только за него извиняется. Все-таки должны сложиться специфические условия, чтобы возник подобный тип преступника. Я попытался определить эти условия — и потерпел неудачу. Единственное, что я знаю: пока право на стороне сильного, пока хаос и анархия выдают себя за порядок и просвещение, ничего не изменится.

Так есть ли средство от этой болезни?

О, я уже вижу, как Вы зеваете, и не желаю Вам наскучить, иначе Вы больше не напишете. А мне бы хотелось узнать, нравится ли Вам в Париже, нашли ли Вы еще каких-нибудь Буличей и Превез и скоро ли мы увидимся в Софии.

И последнее: до весны война не начнется, поэтому мы еще успеем покататься на лыжах. Здесь очень хорошо в конце января. Дороги ужасны, но трассы, когда до них доберешься, неплохие. Буду ждать известия о Вашем приезде.

С наилучшими пожеланиями,

Н. Марукакис.