Читаем Маска Димитриоса полностью

Латимер попытался вспомнить, что ему известно о послевоенной политике Болгарии, и быстро пришел к заключению: немногое. В 1923 году Стамболийский возглавлял правительство и придерживался либеральных взглядов, но вот насколько либеральных, Латимер и понятия не имел. Потом произошло покушение, а позднее — военный государственный переворот, приведенный в исполнение по подстрекательству, если не под руководством ММРО — Международной македонской революционной организации. Стамболийский бежал из Софии, попытался организовать переворот и был убит. В этом-то и состояла суть дела.

Но в том, что было истинно, а что ложно (если подобное сравнение уместно) в природе вовлеченных политических сил, Латимер почти не разбирался. Такое положение дел следовало исправить, и местом действия должна была стать София.

В тот вечер Латимер попросил своего высокопоставленного друга с ним отобедать. Сиантос — тщеславная и щедрая душа — любил обсуждать проблемы друзей, и ему льстило, если, разумно используя официальную должность, он мог им помочь. Латимер поблагодарил его и подобрался к следующей просьбе.

— Я собираюсь еще немного злоупотребить вашей добротой, мой дорогой Сиантос.

— Тем лучше.

— Вы знаете кого-нибудь в Софии? Мне нужно рекомендательное письмо к смышленому газетчику, который сможет кое-что рассказать о политике Болгарии в 1923 году.

Сиантос пригладил блестящие седые волосы и восхищенно хмыкнул.

— Ну и странные же у вас, писателей, интересы! Ладно, что-нибудь можно придумать. Вам нужен грек или болгарин?

— Предпочтительно грек. Я не говорю по-болгарски.

Сиантос на минутку задумался.

— Есть в Софии человек по имени Марукакис, — сказал он наконец. — Софийский корреспондент французского новостного агентства. Я с ним лично не знаком, но могу постараться достать рекомендательное письмо от своего друга.

Они сидели в ресторане, Сиантос украдкой огляделся и понизил голос:

— Есть только одна проблема. Я случайно узнал, что у него… — голос стал еще тише; Латимер уже был готов к чему-то вроде проказы, — коммунистические наклонности, — шепотом закончил Сиантос.

Латимер удивленно поднял брови:

— Никогда не считал это недостатком. Все коммунисты, которых я когда-либо встречал, оказывались очень умными людьми.

Сиантос выглядел потрясенным.

— Что вы такое говорите, друг мой? Это опасно. В Греции марксистские идеи запрещены.

— Когда я смогу забрать письмо?

— Ужас! — вздохнул Сиантос. — Ладно, я достану его для вас завтра. Вы, писатели…

В течение недели Латимер получил рекомендательное письмо, затем греческую выездную и болгарскую въездную визы и сел на ночной поезд до Софии.

Народу в поезде было немного, и он надеялся, что будет в купе спального вагона один. Но за пять минут до отправления внесли багаж и разместили его над пустым местом. Владелец багажа не заставил себя долго ждать.

— Мне следует извиниться: я нарушил ваше уединение, — обратился он к Латимеру по-английски.

Это был полный человек нездорового вида, лет пятидесяти пяти. Он повернулся к носильщику, чтобы дать тому на чай, и Латимера впечатлило то, что задняя часть его брюк смешно провисла, делая его похожим на слона. Потом Латимер увидел лицо попутчика — бесформенное, землистого цвета, оно свидетельствовало о том, что его владелец постоянного переедает и мало спит.

Над двумя большими щеками-мешками обнаружилась пара голубых, налитых кровью глаз. Неопределенной формы нос производил впечатление резинового. А вот рот придавал лицу выразительность. Бледные и плохо очерченные губы выглядели полнее, чем были на самом деле. Постоянно растянутые в слащавой улыбке, они обрамляли неестественно белые и ровные искусственные зубы. А вместе с заплаканными глазами лицо создавало впечатление приторного терпения в несчастии, пугающего своей интенсивностью.

Лицо говорило: этот человек страдал, ему наносила нечеловечески жестокие удары карающая судьба. Но несмотря на это, он сохранил простую веру в людскую добродетель. Лицо говорило: перед вами мученик, который улыбался сквозь языки пламени — улыбался, оплакивая страдания других.

Он напомнил Латимеру одного первосвященника из Англии, которого лишили духовного сана за растрату церковных денег.

— Место свободно, — сказал Латимер. — Вы ничем мне не помешали.

Но про себя отметил, что дыхание у мужчины тяжелое и шумное и нос забит. Скорее всего тот храпит.

Прибывший пассажир сел на свое место и медленно покачал головой.

— Очень любезно с вашей стороны! В наши дни так мало в мире доброты! Люди не думают о других! — Его налитые кровью глаза встретились с глазами Латимера. — Могу я спросить, куда вы направляетесь?

— В Софию.

— В Софию? Правда? Красивый город, красивый. А я дальше, до Бухареста. Надеюсь, мы неплохо проведем время в пути.

Латимер с ним согласился.

Толстяк говорил по-английски правильно, но с отвратительным акцентом, который Латимер затруднялся определить. Время от времени хороший английский исчерпывался в середине сложного предложения, и завершалось оно бегло по-французски или по-немецки. У Латимера создалось впечатление, что попутчик выучил английский по книгам.

Перейти на страницу:

Все книги серии Чарльз Латимер

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне