Маска чародея

Не сентиментальничай, Секенр. — Внутри меня встрепенулся отец. Его голос отчетливо звучал в моем разуме. — Отправляйся с ними и дальше, если тебе так хочется, но держи дистанцию. Храни свои тайны.

— Секенр? — Тика теребила меня за плечо. Я покачал головой. Отец молчал. Но он по-прежнему был рядом, по-прежнему слушал.

Я вернулся в реальный мир.

— Да?

Неку продолжала пристально разглядывать меня. Я понял, что среди нас есть человек, способный отбросить любые эмоции, переступить собственную добродетель ради высшей цели. Скорее всего, из нее получился бы гораздо лучший чародей, чем я.

Я быстро повернулся к Тике:

— А каковы сейчас ваши планы?

— Мы рассчитываем вернуться в столицу, — ответила она. — Там у нас есть друзья, которые нам помогут. Когда мы вернем свое состояние, мы все будем жить во дворце. Мне кажется, тебе это понравится.

— И мне так кажется, — ответил я. И на самом деле, часть меня не хотела возвращаться в отцовский дом. Там отец был сильнее всего. Пока его дух обитает в этом жилище, я не могу считать его своим. Уж больно много в нем воспоминаний и призраков. Значит, ты, Секенр, так и остался ребенком, полностью подчиненным воле Ваштэма. Так? Ваштэм по-прежнему присутствовал в моем сознании, но кто был там хозяином? Я не знал. Просто невозможно поверить, с какой легкостью я позабыл о своей прежней жизни. Небольшая прогулка вниз по реке — и все мои страхи остались в прошлом, на меня больше не давил тяжкий груз магии, а отцовское наследие было попросту отброшено в сторону, как старая ненужная тряпка. Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Единственное, чего я по-настоящему боялся — это потерять удачу, потому что попросту не мог во все это поверить!

Но вернуться в дом я не мог, пока не мог, даже на несколько минут, чтобы забрать теплые вещи. Вернуться туда означало вернуться к тому, кем я был.

Нет, это мой танал-мадт, и жребий брошен.

Я жалел лишь об одном — о потере своей школьной сумки с книгой, над которой я работал. Я обязательно найду способ получить ее, возможно, когда буду больше знать о магии и смогу вернуться туда без всякого риска или просто пошлю за ней духа или призрака. Именно по этой причине я отправлюсь в путь вместе с этими двумя женщинами, не только потому, что они были единственными в мире людьми, которые не боялись меня, но и потому, что я был уверен в том, что смогу многому научиться от магов и волшебников Дельты.

Но все же оставалась одна проблема. Первоочередная, очень актуальная. Я придвигался все ближе и ближе к костру, до тех пор, пока языки пламени едва не начали лизать мою обнаженную грудь. Ночной ветер, обдувавший мне спину, был очень холодным, и меня беспрестанно била дрожь.

Госпожа Хапсенекьют, покончив с трапезой, оглянулась вокруг в поисках салфетки, но не найдя таковой, вытерла руки о подол своего изношенного платья. Затем, порывшись в остатках багажа, она вытащила кусок белой ткани — тонкое одеяло или простыню… нет, скорее всего скатерть.

— Ты должен понять, — сказала она, — что судно нам пришлось покинуть неожиданно. Мы потеряли почти все, что у нас было.

Весьма озадаченный, я поднял взгляд на Тику.

— Нас вышвырнули с корабля, — призналась Тика. — Мы плыли вверх по Реке — на самом деле мы направлялись в твой город, — когда каким-то образом, как он всегда это делал… отец нашел нас. Можешь представить, что тут началось. Отец на палубе, вот так, в толпе людей, все кричат, толкаются, пытаясь скрыться. Мне кажется, какого-то старика задавили. Матросы пытаются выбросить его за борт своими веслами, но он вырывает весла у них из рук и ломает, как прутья. Потом отец… идет в мамину каюту… — Она замолчала, чтобы успокоиться, а потом собралась с силами и продолжила рассказ: — Мне пришлось остаться на палубе вместе со всеми остальными. Я так боялась, что моряки убьют меня. Они обзывали меня ведьмой и старались держаться от меня подальше. Утром, когда отец ушел, они схватили нас и вышвырнули за борт.

— По счастью, там было мелко, — добавила Неку. — Но все же мы лишились практически всего, что у нас было. Так что, боюсь, мы можем предложить тебе лишь это.

Она взяла ткань, поднялась на ноги, подошла ко мне, присела на колени и завязала концы вокруг моей шеи, чтобы я мог носить ее вместо плаща. Потом она замерла и провела рукой по моему боку, едва касаясь кожи, словно считала ребра. Я проследил за ее рукой и испугался — каким худым я стал. Ее пальцы остановились на белом шраме от стрелы. Она ничего не сказала, но я был уверен: она не могла понять, как можно остаться в живых после такой раны.

В последующие дни мы шли по речному берегу, вниз по течению реки, направляясь на север, к Дельте. Днем воздух здорово прогревался, а земля под ногами превращалась в пыль. Накидку я снимал и завязывал на поясе.