Машина времени Кольки Спиридонова

– Это он хочет, наверное, сказать, что он с добрыми намерениями? – спросила Милочка.

– Ага! – глубокомысленно произнес Колька. – С добрыми.

– А зачем они нас посадили на эти кости?

– Чудачка, не знает. Не поняла, что ли? Мы у них теперь вожди. Вот вернемся – я книжку напишу: «Колька Спиридонов – последний из дикарей».

– А что мы теперь должны делать?

– Как что? Руководить!

– Мы еще этого не проходили.

– И мы не проходили. Но надо же с чего-нибудь начать… Колька почесал в затылке и обратился к старику:

– У вас есть план работы?

Старик развел руками, давая понять, что язык пришельцев ему неведом. Он прокричал что-то своим столпившимся сородичам – и те исчезли в мгновение ока, точно растаяли за деревьями и кустами.

– Вот видишь, – улыбнулся Колька, – все в порядке, они до вечера займутся, чем заняты обычно, а там мы что-нибудь придумаем.

Старик, между тем, тоже отправился к ближним кустам, по шел неторопливо, время от времени оборачиваясь, точно приглашал Кольку и Милочку с собой. И когда они догадались в чем дело и поднялись с мамонтовых позвонков, старик радостно улыбнулся, а друзья наши убедились, что поняли его верно.

Хорошо утоптанная тропа вела их сквозь колючие, липкие кусты, сквозь заросли папоротника в гору. Она обрывалась у глубоких расселин, через них были переброшены стволы деревьев. Идти по узким круглым мосткам было опасно, но и отставать было нельзя.

Старик первым перебегал по стволам на противоположную сторону ущелья или расселины, останавливался и с нескрываемым любопытством ждал: что же произойдет. Колька переползал на четвереньках, Милочка дрожала, но пыталась идти боком, отодвигая одну ногу и медленно приставляя к ней другую. Внизу пенился поток, у нее кружилась голова. И однажды, когда ей показалось, что все обволакивается туманом и плывет вместе с бревном, на котором стоит она, куда-то в тар-тарары, ее поддержала маленькая, но крепкая рука. Это был все тот же мальчик.

– О-гей! – сказал он и улыбнулся. Потом обменявшись мнением со стариком, он пошел впереди, за ним еле поспевала Милочка, за ней – Колька, он, наконец, завязал шнурки и двигался увереннее. Старик шел последним, и когда приближался очередной ствол-мост, бесцеремонно хватал брата и сестру под мышки и с необыкновенной легкостью, как цирковой канатоходец, перелетал через пропасть. Он понял, что надежды его не оправдались: Дети Молнии или не умели летать, или не хотели делать этого при посторонних.

– Ой, как красиво! – закричала Милочка, едва они оказались на вершине горы. И в самом деле отвесные стены скал, залитые светом утреннего солнца, были покрыты необычайными рисунками – заломив рога, во всю прыть мчались олени, настороженно шагали лоси, мамонты отбивались от тощих, похожих на палки с руками, человечков. Человечки были вооружены луками и копьями, и бедному мамонту, видимо, приходилось нелегко. Лося тоже ждала неприятность; несколько человечков прятались в засаде там, куда лось этот должен был вот-вот прийти. На скале рядом плыли какие-то рыбы. И птицы с длинными шеями, похожие на лебедей, казалось, кричали, подняв к небу головы с короткими клювами.

– О-гей! – сказал мальчишка, пытаясь обратить на себя снимание. Он стоял у подножия скалы и сильными ударами, короткими и напряженными, бил по камню, видимо, очень крепкому: на скале оставался неглубокий желобок.

Старик тоже поднял тяжелый, темный камень, заостренный с одной стороны, приставил к тому месту, где начиналась рваная волнистая линия, и другим камнем изо всей силы ударил по резцу. Узкий след-канавка остался на сером, поблескивающем на солнце известняке. Прошло немало времени, пока Колька и Милочка увидели, как постепенно волнистые линии приобрели смысл – среди деревьев пасется лось, а рядом – маленький лосенок.

– О-гей! – радостно закричал мальчишка.

– Знаешь, – сказала Милочка, – ты все повторяешь это слово. Хочешь, я буду называть тебя Огей?!

– О-гей! – крикнул мальчишка и хлопнул в ладоши. Потом он подвел Милочку к скале поближе. Несколько раз пальцем показал на фигуру человека и сказал:

– Мян…

– Мян, – повторила Милочка. И показала на себя, на Кольку, на старика.

– Мен.. – Огей прикоснулся к мамонту.

– Мен.. – повторила Милочка.

Пока шел этот первобытный урок древнечеловеческого языка, старик закончил рисунок. Из костяной цилиндрической коробочки насыпал он в углубление, сделанное в глыбе, лежащей у скалы, красный пылевидный порошок, в ладонях принес воды из ручья, шумящего рядом, затем стал макать кусок мохнатой шкуры в краску и заполнять ею линии рисунка. И лось и лосенок стали красными.

– Да вы же замечательный художник! – воскликнула Милочка.

И хотя старик не понял ни словечка, до него все же дошла восторженная интонация. Не то испуганный, не то польщенный похвалой он сложил руки на груди и бухнулся перед Милочкой на живот.

– Да что вы? Что вы? – закричала Милочка. – Я же не бог! Я же пионерка!