Машина пространства

Секунду или две я вглядывался в лицо Изобель, вспыхнувшее неподдельной ненавистью, потом отвернулся. Моя неверность Изобель в прошлом скорее была бегством от нее, чем стремлением к другой в поисках чего-то, что она не могла мне дать. Это проистекало из моего внутреннего несогласия с реальностью этого брака, а вовсе не из какого-то конструктивного осознания недостатков наших взаимоотношений. Хотя я знал, что моя половая жизнь с Изобель, в большинстве случаев не дававшая удовлетворения, была в числе первопричин наших конфликтов, что истоки этого неудовлетворения коренились в какой-то психологической странности самой Изобель, это давно перестало быть главным. Несостоятельность наших отношений проявлялась во всем; распутать этот клубок я был не в состоянии. До настоящего момента мною руководила подозрительность. И если она заставила Изобель продемонстрировать откровенную ненависть, значит подозрения оправдались.

– Вот что меня устраивает, – сказала она. – Ты явно не в состоянии предложить какой-то альтернативный вариант.

– У меня есть предложение.

– И что же это?

Я изложил ей свой план. Она отправляется в Бристоль одна, Салли остается со мной. Я предложил ей большую часть оставшихся денег и столько снаряжения, сколько она пожелает. Когда она спросила, почему мне захотелось так поступить, я без обиняков изложил ей свой взгляд на вещи. Самым резким тоном я заявил, что наш брак и так давно закончился, что общественная катастрофа лишь обнажила наши отношения – их несостоятельность стала очевидной. Я сказал, что если она упорно продолжает думать о возможности налаживания нашего брака, то это самообман, а в долгосрочном плане – риск для будущего Салли. Наш разрыв неизбежен по самой природе сложившихся отношений. Я уверял ее, что со мной Салли будет в безопасности, а когда обстановка в стране вернется в нормальное русло, мы оформим развод и Салли получит предусмотренную законом защиту.

– Как знать, – сказала Изобель и ушла.

При первой возможности я проверил карабин и убедился, что он как раз того типа, для которого у нас были патроны. Они принадлежали Лейтифу, поэтому я был вынужден открыть ему, что добыл оружие.

Патроны у Лейтифа появились еще до моего присоединения к группе, но я не имел представления, откуда они взялись.

В разговоре один на один он сказал, что у него есть двенадцать патронов для моего карабина, но сразу же посоветовал избавиться от оружия в наших общих интересах. Когда я спросил его, почему, он ответил, что по его сведениям за ношение огнестрельного оружия без специального разрешения полагается смертная казнь.

Из этого я сделал вывод, что его донимала зависть.

Я возразил, ссылаясь на необходимость защиты, и сказал, что будь мы вооружены раньше, нам удалось бы не дать женщин в обиду. По моим наблюдениям, продолжал я, жестокость обращения с беженцами растет, но теперь нет никакой организованной силы, которой мы могли бы доверять.

Лейтиф привел контраргумент, подчеркнув участившиеся допросы и напомнив мне, что до сих пор мы ухитрялись избегать применения против нас силы, тогда как другие группы беженцев подвергались побоям, заключению под стражу и насилию со стороны воинских формирований.

Он утверждал, что дело в нашей очевидной беззащитности.

Я сказал ему, что готов взять на себя любые последствия обладания найденным карабином, что в случае захвата нас на допрос я сразу же спрячу его; если же меня поймают с карабином на плече или схватят во время стрельбы из него, я заявлю, что ни один человек группы о его существовании не знал и не имел к оружию никакого отношения.

Лейтифа, казалось, удовлетворила моя решимость оградить от любых неприятностей его людей и он отдал-таки мне патроны.

Я разобрал карабин, почистил его и смазал, затем стал учиться целиться. Не желая расставаться ни с одним патроном или привлекать внимание остальных, стрелять я не стал. Один из наших кое-что знал об огнестрельном оружии. Он сказал, что мой карабин дальнобойный и точный, что обращаться с ним надо осторожно.

В последующие дни я стал ощущать какую-то неуловимую подвижку в переоценке ценностей, которые лежали в основе самоорганизации группы.

Я прибыл в город после полудня, когда приготовления к торжествам достигли заключительной стадии. Площадь в центре города очистили от автомобилей и люди ходили по ее открытому пространству так, словно забыли, что в обычные дни город задыхался от плотности дорожного движения на пролегавшей через него трассе к побережью.

Перед большинством витрин находившихся на площади магазинов были сооружены деревянные прилавки с товарами. Несколько рабочих, стоя на лестницах-стремянках, натягивали поперек выходивших на площадь улиц флаги расцвечивания. Почти все оконные карнизы домов украшало множество цветов.

В более широкой части площади перед зданием городского совета была сооружена небольшая площадка детских аттракционов с каруселью, спиральной горкой, рядом раскачивающихся лодок и несколькими киосками для состязаний на приз.