Машенька и опер Медведев

- Зачем? Чтобы опять опозорила меня на весь город перед коллегами своей беготнёй и нелепыми попытками устроиться официанткой? И учти... узнаю, что у Зайцевых ведешь себя недостойно... своими руками придушу! Это здесь тебе с рук спускаю. А там - не сметь!

- Иван!... - расстроенно бросает полотенце Эльвира.

Мой телефон в руках дрожит. Опускаю глаза на экран. Миша!

Отец, вдруг разъяряясь, сметает со стола чайную пару и вазочку с конфетами. Все с грохотом летит на пол.

Эльвира вскрикивает, прижимая руки к груди.

- А ну-ка дай мне свой телефон!

- Нет! - прижимаю к себе.

- В Медведеве проблема?! Он, скотина, влез?! Закопаю эту похотливую сволочь!

Лицо наливается кровью.

С усилием беру себя в руки, чтобы не выдать реакцию.

- Закапывай всех... - пожимаю я плечами. - Мне плевать...

- Ах ты!... - отец замахивается.

Меня сносит волной ярости. Зажмуриваюсь.

Он никогда не бил меня. Но несколько раз выходил из себя. И сейчас мне тоже не прилетает. Но что-то еще с грохотом летит на пол.

Отец сгребает пачку сигарет и тяжёлой поступью идет во двор. Моё сердце ускоренно и болезненно стучит. Надо признаться, я тяжело переношу мужскую агрессию. Вообще не переношу. И потом очень долго болею. Как мама...

Эльвира, обессиленно опустившись на стул, расфокусированно смотрит в стену, боясь даже, как обычно, выбежать за ним с лекарством.

Мне стыдно перед ней... Она всегда старается нас примирить.

Прижав к груди телефон иду по лестнице вверх. Идти - необычно... между бёдер прилично ноет. И словно изменилась походка.

Я вспоминаю его взгляд... и как вздрагивают его губы... наше смешанное дыхание... шёпот ласковый... А потом животность его требовательных толчков. И огромное красивое тело!

Задохнувшись, запинаюсь и падаю, разбивая коленку об острый край каменной ступеньки.

В глазах вспыхивает от боли.

- Мамочка...

Но рыдать я начинаю не от боли. А потому что... я не с ним сейчас. А мне хочется с ним, чтобы целовал, жалел, говорил нежности и смешил.

Прихрамывая сажусь на подоконник. Здесь, на лестнице, окошко во двор. Переживая, наблюдаю за папой. Лишь бы не сердце...

Живот, сжавшись, болит. Это от нервов... Скорей бы уже уехать.

Ненавижу отца! Нет, в душе люблю. Но сейчас ненавижу, за то, что ломает и меня сейчас, и любимого моего человека. Мной.

За Мишу очень страшно... Отец как рассвирепевший зверь мерит шагами двор. И выкурив одну сигарету, тут же принимается за вторую.

Берет топор, ставит на колоду дровину и с рычанием раскалывает. Замахивается еще раз глубоко вгоняет топор в колоду.

Возвращается домой, требует у Эльвиры "водки"!

- Не дам! - сдержанно пытается она сопротивляться. - Тебе нельзя.

- "У тебя сердце!" - с отвращением передразнивает он её.

Эльвира, молча стуча каблуками, уходит из кухни. Слышу, как поднимается по лестнице вверх. Встречаемся взглядами.

- Извини... - отворачиваюсь я.

Приобняв на мгновение, ведет по спине рукой.

- Не сутулься.

- Почему ты ему позволяешь так разговаривать?

- Он потом извинится.

- И всё равно...

- А что мне делать? Уйти? Он пропадёт... Вот, Медведева твоего порешит и сам с инфарктом сляжет. Женщины иногда должны быть буфером. Мужчины психологически слабее.

- Ты меня тоже осуждаешь?

Отрицательно качает головой.

- Что мне делать?!

-  Иди спать, детка... Утро вечера мудренее.

Но я продолжаю сидеть, прислушиваясь к тому, как отец хлопает дверцей холодильника. Пинает разбитые осколки. И слышу знакомый стук бутылки о стол и рюмку.

Он редко делает так. Пьяным я выношу его еще меньше, чем трезвым. Все его плохие черты обостряются. Хотя, казалось бы, что сейчас острее уже некуда!

И мне противно и страшно сейчас. А еще очень обидно. И стыдно. От бури негативных эмоций, меня размазывает.

Я хочу к Мише...

От слез всё плывёт.

Я слышу, как мне приходят смс. Страшно заглядывать...

Не могу собраться с силами и объясниться. Но наплакавшись и отдышавшись, открываю переписку. Решив, что надо извиниться.

Сразу же вываливается куча сообщений. Слепо просматриваю, не понимая смысла. И последнее, как щелчок затвора, приставленного к затылку пистолета.

"Через пять минут буду. Не выйдешь, я сам зайду".

Куда это он зайдет?? Сюда, к отцу?! Тот ему сейчас топор в лоб воткнёт, не меньше!

"Нет!" - набираю трясущимися пальцами.

"Меня здесь нет". Черт. Стираю.

Что писать?!

"Я не дома. Не надо приезжать."

"Где ты?"

И я отыскиваю в себе единственный стопроцентный вариант, который тормознёт моего Медведя. Но и подпишет мне смертный приговор в его глазах.

Только, разве поездка в Европу с Зайцевым это уже не смертный приговор? Миша ревнив. Он же всё равно не поймет и не простит...

А сейчас надо просто побыть буфером, как сказала Эльвира. Поэтому, я захлебываясь от слёз и не видя букв на экране, пишу:

"Я с Никитой".

"Зачем ты мне опять врёшь? Я подъехал. Выходи, в глаза мне все скажи."

Слышу, как отец, хлопая дверью, выходит во двор.

Пьяный, разъяренный и винящий во всем Медведева.

"Нечего говорить! Уезжай! Не хочу тебя больше видеть!"

Непопадающими по кнопкам пальцами строчу я, ища ещё что-то, что отморозит сейчас Медведева.

"Маш...Ответь на звонок. Пожалуйста!"

Прости... прости... прости!!!