Маша и Медведев

Дорога в квартиру ей заказана — неумолимая Шура и на порог не пустит. На улице Митя обойдет ее, как фонарный столб, и к ней никогда не приедет, даже если она будет умолять его Христом Богом. Неужели тупик?

И тут, на пороге отчаяния, она вдруг поняла, кто на самом деле может ей помочь. Карина! Как же она сразу не догадалась?! Насмешливая, умная Карина, циничная, как все врачи!

— В сто семнадцатую квартиру, — сказала Маруся консьержу и остановилась, ожидая новых вопросов. Но тот лишь хмуро взглянул на нее, и она направилась к лифтам.

На лестничной площадке, шаря в сумочке в поисках ключей, Маруся вспомнила про мастиффа. Вернее, тот сам о себе напомнил предупреждающим грозным рыком. Они, конечно, были знакомы, но ведь неизвестно, как воспримет пес ее вторжение на свою территорию. Впрочем, очень даже хорошо известно! И как это ей раньше не пришло в голову? Стало быть, если Шуры до сих пор нет дома, благоразумнее подождать ее на лестнице.

«А если ждать придется до вечера?» — подумала Маша, нажимая кнопку звонка, и с облегчением услышала приближающиеся шаги.

Шура открыла дверь, удерживая за ошейник рвущегося навстречу гостье мастиффа.

— Здравствуйте, — сказала Маруся. — Вы меня не знаете…

— Ну почему же? — усмехнулась домработница.

— Я Маша, живу у Василия Игнатьевича в Новишках. Вы, наверное, слышали? Я вам звонила с автовокзала, но никто не брал трубку.

— Да ты проходи! Чего ж у порога стоять?

— А Митя?.. — не хотела, но спросила она.

— Нет его в Москве. Ты разве не знаешь?

— Нет, я знаю. Я просто так спросила. На всякий случай.

— Дня через четыре будет, не раньше. Дождешься?

— Нет, — то ли огорчилась, то ли обрадовалась Маруся. — Я уезжаю завтра вечером. Мне уже и дату поставили.

— Какую такую дату? — не поняла Шура.

— Я к Юльке улетаю, к дочке, в Бельгию. Она там с мужем живет, — пояснила Маруся. — Вот оформила билет и к вам. Так получилось, что больше мне сейчас остановиться не у кого…

— И правильно сделала. У кого ж тебе и останавливаться, если не у нас? — удивилась Шура. — Ты же не чужая.

— Да я хотела в гостинице, но Василий Игнатьевич настоял…

— И правильно сделал. Пойдем, я тебя устрою в спальне у Димитрия.

— Нет! — испугалась Маруся. — Это, наверное, неудобно.

— Неудобно спать на потолке — одеяло сползает. А в спальне как раз самое место. Устраивайся, помойся с дороги, покушай и ложись отдохни.

— Мне отдыхать некогда, — отказалась Маруся. — Надо еще подарки для всех купить.

— Ну, тогда поешь быстренько и ступай. А вечером вернешься — поговорим.

Она открыла перед ней дверь в спальню и удалилась.

Маруся вошла в комнату и с любопытством огляделась. Прямо напротив кровати в массивной тусклого золота раме висела ее картина…

33

Карина Межлумян родилась под счастливой звездой. И звезда эта нежным сиянием озаряла первые семнадцать лет ее жизни.

Жила она в Баку, в старом городе, в большой квартире с трехметровыми лепными потолками. Отец преподавал в Институте нефти и химии, мама — в консерватории. И профессорская дочка Карина, как маленькая принцесса, плыла по жизни в белом облаке нежной любви, исполненных желаний, волшебной музыки и ярких красок.

Она с раннего детства слышала, что красива, но о том, какой могучей властью, неодолимой колдовской силой обладает женская красота, догадалась намного позже. Мужчины восхищенно прищелкивали языками, провожая ее горящим взглядом, а парни, вечно толпящиеся у кинотеатра «Вэтэн», наперебой старались привлечь внимание, когда она с подружками проходила мимо.

Но Карина знала, как должна вести себя гордая восточная красавица, и ни разу даже не взглянула в их сторону. Зачем? Разве они были ей интересны?

И только один из них при виде ее каменел лицом и смотрел молча, сжимая челюсти и бледнея. И взгляд его, смущая, обжигал кожу, опалял, как невидимый адский огонь.

Ночами, засыпая, Карина думала об этом парне, а потом видела во сне, не узнавая лица, но зная, что это он, он! И просыпалась, потрясенная дерзким прикосновением незнакомца.

Ее прекрасный мир рухнул, когда взорвался Карабах. И эхо этого взрыва прокатилось по жизни, не оставив от прошлого камня на камне.

— Что случилось, мама? — вопрошала она. — Почему все шарахаются от нас, словно мы прокаженные?

— Мы армяне.

— Ну и что? Разве мы с кем-то ссорились? Кого-то обидели? Взяли чужое? Какая разница, кто мы, если никому не желаем зла? Что изменилось?

— Мы теперь… из другой стаи.

— Но мы же люди, не звери!

Бывшие коллеги, соседи, друзья, еще вчера такие приветливые, сегодня не просто отторгали — ненавидели.

Первым не выдержал отец. Сердце остановилось, когда, войдя в аудиторию, он увидел, что группа демонстративно покинула его семинар, оставив на доске оскорбительную, страшную своей непримиримостью надпись.

В тот день мимо кинотеатра «Вэтэн» она шла одна, и парни свистели и улюлюкали ей вслед. А тот, что снился ночами, шагнул навстречу. Она подумала — проводить, защитить от глумящихся придурков, подняла глаза и увидела его лицо. Карина оттолкнула парня обеими руками и бросилась бежать, спиной ощущая яростный взгляд.