Мартлет и Змей

С другой стороны от главы рода было пустое место, которое никто никогда не занимал. Танкред очень злился, когда кто-нибудь хотя бы притрагивался к этому стулу с высокой резной спинкой и обивкой из черного бархата. Стул этот принадлежал единственному сыну барона и леди Сесилии, Роланду Бремеру, которого не было сейчас ни в замке Бренхолл, ни в самом Теале. Где именно он находился, не знал никто из присутствующих, поскольку десять лет назад, смертельно рассорившись с отцом, юноша просто взял и сбежал из замка и больше никогда здесь не появлялся. В тот памятный вечер Роланд явился к батюшке с заявлением, что вступает в некое тайное братство рыцарей, а Танкред как должно воспринял стремление сына: попытался запереть его в башне, пока тот «не очнется от мальчишеского авантюрного бреда». Но гордец Роланд был не из тех, кому можно вот так просто угрожать и указывать, – он бросил в лицо Танкреду, что пусть только отец попытается его задержать, он воспримет это как вызов своей рыцарской чести. От такой неслыханной наглости Огненный Змей, понятное дело, рассвирепел и в пылу ссоры закричал, что отрекается от такого сына, – Роланд был единственным человеком, способным вывести хладнокровного и рассудительного барона из себя. Сын не остался в долгу и осыпал отца такими прозвищами, что слышавшие их родственники и слуги поспешили притвориться, будто замок полностью вымер и от них не осталось даже призраков. Разразилась неслыханная буря. Роланд выбежал из Логова Змея и бросился собирать вещи, а Танкред, опустошенный и с разбитым сердцем, просто опустился в кресло, едва дыша, – первый и единственный удар его хватил из-за родного сына. Простившись с матерью и дядей Джоном (с отцом даже не подумал), Роланд Бремер навсегда покинул Бренхолл. Все полагали, что Танкред никого так не ненавидит, как блудного сына, поэтому обитое черным бархатом кресло в столовой воспринимали словно некий памятник, своеобразное напоминание барону собственных чувств к предателю его надежд. Они ошибались…

Сразу за пустым местом сидел Олаф, младший брат Танкреда и новый бургомистр Теала. Рядом с ним располагались места лорда Конора, еще одного кузена барона, и его супруги леди Кэтрин, подле которой находились все дети семейства Бремеров: семилетний Роджер, десятилетняя Марго, одиннадцатилетняя Джоанна, пятнадцатилетние близнецы Сеймус и Лили. Все они и сидели с этого края стола, уминая еду каждый за троих, ведь сегодня был тяжелый, утомительный и не очень веселый день, лишенный любых игр, забав и всяческих приключений, а вместо этого насыщенный необычайно скучными учебными часами. С противоположной стороны стола уместились молчаливые и хмурые гости, рыцари Теала.

Этот ужин ничем не отличался от предыдущего, и все шло своим чередом. Лорд Танкред снисходительно улыбнулся, глядя, как леди Кэтрин бранит свою дочурку Джоанну за то, что та на некий вопрос маленького двоюродного брата Роджера ответила какой-то грубостью.

– Ну же, Кэтрин, – сказал барон, – нельзя же быть такой серьезной!

Танкред всегда относился к малышам с большей симпатией, нежели к остальным родственникам и даже собственному сыну, и многое им прощал…

– Глядишь, братец, – вставил Олаф, наливая себе в хрустальный бокал вина из графина, – скоро даже солдаты будут строиться, лишь заслышав голос нашей дорогой родственницы.

Супруг леди Кэтрин, лорд Конор, ничего не ответил на насмешку в адрес жены. В его памяти еще довольно четко стояли угрозы новоявленного городского бургомистра. И чудом (а точнее, посредством предательства) появившиеся у него вчера сто золотых еще звенели в ушах, когда Олаф их пересчитывал, проверяя до последней монетки возвращенный долг. Но его сестра, леди Софи, вступилась за жену брата (они были лучшими подругами, да и спускать мерзкому Олафу она не собиралась).

– Ничуть не смешно, дорогой кузен, – хмуро сказала она. – Я так чувствую, что солдаты скоро будут строиться и в наших спальнях, поскольку они уже стоят на страже у каждых дверей и во всех кабинетах. Будто мест других нет…

Танкред ничего не сказал на эти слова, передавая малышке Марго кусочек пирога с рыбой и громко хваля главного повара, высунувшего нос из дверей, – благо, ужин барону нравился. Несмотря на расхожее в народе мнение, человечиной он не питался.

– Совершенно с тобой согласна, тетушка, – поддержала леди Луиза. – Я тоже не могла их не заметить! Они повсюду ходят за нами по пятам. Один наглец-сержант попытался было приставить ко мне своих головорезов, когда мы с Клархен собирались идти в город, посидеть в парке у пруда. Ты ничего не хочешь мне объяснить, дорогой? – Брови дамы были гневно нахмурены, а серо-голубые глаза смотрели куда-то на пляску огоньков на канделябре большой люстры, подвешенной под высоким потолком, даже не думая оделить взглядом виноватого супруга.

Сегренальд Луазар, командир всей замковой стражи, вздрогнул, бросил мимолетный взгляд на барона, словно ожидая от того разрешения говорить, и дрожащим голосом ответил жене:

– Ну, дорогая, это нужно, чтобы мы все могли чувствовать себя в безопа…